Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)

- Да будет тебе, Максим! - произнес кто-то из сидящих. - Ушел Старичок - туда ему и дорога! Народ оттуда не возвращается. Не было ещё ни одного случая.

- Не скажите, не скажите, - проговорил Максим удрученно. - Старичок нам ни кубышки с золотом, ни отрезов своих, ни чая с конфетами не простит. Особенно мне. Это я первым раскупорил его кубышку. Давайте-ка не будем говорить о нем плохо, - неожиданно предложил он.

- А хорошо говорить о нем поздно.

Максим тем временем уже почувствовал настоящий страх - мелкий, парализующий, ну словно бы он очутился в черном ночном лесу, полном вурдалаков, леших, упырей, прочей вредной для человека нечисти, и пробует спрятаться от них, укрыться, но ничего не получается. В мозгу невольно возникла мысль: а ведь он-то, Старичок-то, действительно все видит и все слышит. Порхает сейчас над столом, злыми глазами рассматривает каждого и думает о том, как бы и чем бы их наказать.

Кроме нужных вещей, в доме Старичка было полно всякого хлама: свалявшиеся, прогнившие матрасы, ватники, подобранные Старичком на свалке, дырявые одеяла, одежда, от которой пахло помойкой, обнаружились также два ящика лекарств - порошков, склянок, таблеток в упаковках; лекарства эти были выпущены сорок лет назад и тщательно хранились Старичком как НЗ неприкосновенный запас.

- Все это надо сжечь! - предложила племянница Старичка. - Не то отравится кто-нибудь.

- Хлам сжечь, а квартиру вымыть, - поддержали её. - Тут сразу станет светлее.

Сказано - сделано. Во дворе развели костер, отволокли туда матрасы с одеялами, ватники, истлевшие дорожки и ветхую одежду, бросили также знаменитый гремучий плащ Старичка и вафельное полотенце, увенчанное ржавой булавкой, костер взвился высоким, достающим едва ли не до второго этажа пламенем, в него бросили и две коробки с лекарствами.

Больше всех суетился возле костра Максим. Он чувствовал себя виноватым перед Старичком, и это ощущение в нем не то чтобы не проходило, оно, напротив, росло, крепло, и Максим уже больше не улыбался.

Неожиданно в одной из коробок что-то рвануло, пламя осветилось, стало злобным, красным, за первым взрывом раздался другой - это начали рваться пузырьки с лекарствами.

- Назад! Назад! - закричал Максим. - Посечет осколками. Назад! - Он по-птичьи раскинул руки в стороны, будто крылья, оттеснил родственников от пламени.

В это время раздалось сразу несколько громких густых хлопков и Максим умолк, схватился руками за голову. Сквозь растопыренные пальцы потекла кровь.

Осколок вонзился Максиму прямо в лицо. Похоже, Старичок не простил ему кубышку с золотом и не самые лестные высказывания. Один раскаленный осколок вонзился Максиму прямо в глаз. Максим потерял сознание, кулем сполз на землю.

Кто-то закричал:

- Максима убило!

- "Скорую помощь"! Скорей!

Пока бегали к телефону, пока дозванивались до "скорой помощи", прошло минут пятнадцать. Максим с окровавленным лицом все это время лежал на земле...

Он не только наполовину ослеп, не только потерял много крови, но и застудил себе легкие.

Глаз ему, конечно, спасли, но видеть Максим стал плохо - все время колыхалась какая-то муть, дрожала, будто холодец, и вызывала едкие слезы. Максим хлюпал носом, кривился. Ругать Старичка он боялся.

Родственники Старичка притихли - кое-кому из них Старичок уже являлся во сне и устраивал самые настоящие выволочки. Более того, пообещал, что разберется так же безжалостно, как с Максимом.

У Максима, кстати, на лице остались малиново-красные шрамы от стеклянных осколков. По ночам он иногда просыпался с мокрым лицом - плакал во сне, трясущимися руками зажигал свет - ему казалось, что в комнате у него находится Старичок. Максим искал его, но, слава богу, не обнаруживал, хотя бывали случаи, когда он отчетливо слышал торжествующе-скрипучее "Кхе-кхе, кхе-кхе" и, в унисон покашливанию, - громкое постукивание палкой.

Проснувшись, Максим уже не засыпал до утра. Ворочаясь с открытыми глазами, ругал себя за то, что его угораздило родиться родственником Старичка. Он окончательно понял, что общение со Старичком ещё не закончилось, Старичок его будет преследовать до гробовой доски. Как и других родственников, которые покусились на его имущество. И будут они отмаливать грехи, будут плакать, каяться, но это не поможет.

ДУЭЛЬ

...Они учились в одной школе, только в разных классах: Ирина Стеблова в восьмом "А", Сергей Малыхин в десятом "А", Григорий Куроедов в десятом "Б". Раньше они встречались только на переменах между уроками. "Привет!" "Привет!" - вот и все общение. А позже, когда попали в одну спортивную команду и поехали в областной центр на соревнования по плаванию, подружились.

Спортсмены в команды соединялись "по хозяйствам", которые они представляли: из управления механизации, из свиноводческого комплекса сытые, хорошо "упакованные". Водители автоколонны, сотрудники санаторного комплекса, ученики школы - как правило, общались только между собой.