Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)

Быстро, тряпочкой, стер с пистолета все следы - на этот счет практика у него имелась хорошая, операция заняла всего несколько секунд, аккуратно положил пистолет рядом с несчастным охранником, которому бегать бы да бегать на танцульки, целоваться с девками, а может, вообще ещё играть в детские игры, сражаться на компьютерном поле с инопланетянами, охотиться на носорогов в Африке и засматриваться мультяшками Диснея, но вместо этого он полез в охранники, в услужение человеку, занятому темными делами, или, если говорить аккуратнее, делами скорее темными, чем светлыми. Вот и лег, дурак, рядом с шефом. Хотя могилы у них будут находиться не рядом. Могилы будут разные. И кладбища разные.

- Дурак, - ещё раз сожалеюще произнес киллер и через черную дверь вышел из подъезда.

На улице глянул на "мерседес" Сержа. Машина стояла на тротуаре, у самого входа, ждала хозяина.

- Ну, ну! Жди! - тихо проговорил киллер и неторопливо пошел в обратную сторону.

На углу, прежде чем свернуть с оживленной улицы в тихий проулок, оглянулся: водитель "мерседеса" продолжал чинно восседать за рулем в ожидании шефа. В подъезд никто пока не входил, из подъезда никто не выходил. Так что киллеру не понадобилось даже снимать с себя куртку, а на голову надевать яркую кепку.

Заказ он выполнил технично. Без блеска, правда, без выдумки, но не это главное - главное, что никакой мент не придерется. Он не оставил после себя ни одного заусенца, ни одной неровности. Правоохранительным органам не найти ни одного следа. Тем не менее он некоторое время следил: не прицепился ли к нему хвост? Запрыгнул в автобус, потом пересел в другой автобус - старый, дребезжащий, но, несмотря на свою дряхлость, украшенный рекламным плакатом "Холодильники, стиральные и посудомоечные машины "Бош". Затем пересел в ещё один автобус и через десять минут вернулся к своей машине.

Три часа спустя об убийстве Сержа сообщила радиостанция "Эхо Москвы" - голос у дикторши был ровный, словно бы она читала рекламный текст об очередной распродаже партии компьютеров южнокорейского и сингапурского производства или приглашала посетить концерт группы с названием, которое киллер никак не мог понять: "На-на". Жена прислушалась к тому, что говорила дикторша, повторила про себя фамилию убитого, высокую коммерческую должность, которую тот занимал в бизнес-кругах, и, неожиданно взявшись за сердце, хотя сердце у неё никогда не болело, опустилась на стул. Губы жены сделались серыми, мокрыми.

- Ты знаешь, кого убили? - спросила она.

- Нет, - спокойно ответил киллер.

- Это же мой двоюродный брат... Мы в детстве вместе жили, наши квартиры были по соседству, а потом родители разругались, и мы потеряли друг друга.

- Я был с ним знаком? - спокойно и холодно поинтересовался муж, поморщился недовольно: это надо же, какой подарок преподнесли ему посредники!

- Нет, не был, - сглотнув слезы, устало отозвалась жена.

- Ведь родственник же...

- Ну и что? Я даже не знала, где он живет, что он, кто он - и вот! Она покосилась на нарядный японский приемник, стоявший на кухне. - Только сейчас услышала. В детстве он был очень славным, отзывчивым пареньком.

- Видать, изменился, иначе бы его не убили.

- О чем ты? - На лбу у жены возник мелкий, будто бисер, пот, она хотела ещё что-то сказать, но вместо этого слабо махнула рукой и дурно, по-бабьи громко, расплакалась.

Он молча поднялся, прошел к себе в комнату, взял папку с фотоснимками Сержа. Выходит, этот человек ему - родственник. Неблизкий, седьмая вода на киселе, но все-таки родственник. Он совершил грех - убил родственника... Некоторое время он рассматривал снимки, потом, поиграв желваками, сложил их вместе и порвал на несколько частей. Фотоснимки также могут быть уликой, как и отпечатки пальцев, - правда, не такой веской: улика улике рознь. Прошел в туалет, сбросил обрывки в унитаз, спустил воду. То же самое сделал и с записями о Серже, оставил пустую папку.

- Вот и все, - равнодушно, совершенно бесцветным голосом произнес он и поймал себя на мысли, что в нем ничто не дрожит, не стонет, не сочится болью, раскаянием, вполне возможно, что он мог бы точно так же спокойно, недрогнувшей рукой уложить своего отца.

Можно, конечно, через посредников попытаться выйти на заказчика и совершить "акт возмездия", но посредники вряд ли выдадут того, кто оплачивал сегодняшнее "свидание". Таковы условия игры, в которую он играет, и винить в этом он должен только себя.

Когда он уходил из дома, жена продолжала всхлипывать, - хотя главный поток уже иссяк, остался только ручеек, но ручеек этот у женщин способен сочиться долго, долго ещё будет вымывать из души разный сор, накипь, все лишнее, что накапливается за годы, а с другой стороны, когда все это вымывается из души, то вымывается и то, что позволяет человеку быть человеком, заставляет сочувствовать чужой беде, посторонней боли, слезам другого человека, - считать все это своей бедой, своей болью, своими слезами.

- Ты куда? - не поднимая головы, хлюпающим шепотом спросила жена.

- Как куда? В офис. Я же нахожусь на работе...