Семейный пикник

Допрос Камиллы Карлайл едва не пошатнул уверенность инспектора Мортона в ее виновности. Леди Карлайл держалась с полнейшей невозмутимостью и не допустила в своих показаниях ни малейшего противоречия, при этом она ни разу не пыталась уклониться от ответа на заданный вопрос или ответить неточно — словом, она производила впечатление человека, которому нечего скрывать. Относительно своего разговора с Луизой она заявила, что разговора, в сущности, не было: Луиза попросила позвать Патрика, а она ответила, что его нет дома, и спросила, надо ли что-нибудь передать. Луиза ответила, что не надо, и повесила трубку.

Хотя ни в машине Луизы, ни в ее квартире, так же как и в доме Гловера, не удалось обнаружить никаких материалов, касающихся Камиллы Карлайл, леди Карлайл было предъявлено обвинение в убийстве Луизы Олбени и попытке убийства Фрэнсиса Гловера. Обвинение основывалось на показаниях Гловера о том, что у мисс Олбени имелись компрометирующие леди Карлайл сведения и она была убита именно в тот момент, когда собиралась предать их гласности. Однако присяжные сочли это недостаточном, явных улик не было — Камиллу Карлайл признали невиновной.

Глава VII

Расслабившись, Бэрридж полулежал на диване. Сегодня он успешно провел очень сложную операцию и теперь наслаждался бездействием, как гурман — изысканным блюдом. Впрочем, это бездействие не было абсолютным: хотя он не делал ни малейшего движения, его ум был занят загадкой, притягивающей Бэрриджа подобно магниту.

После того как суд оправдал Камиллу Карлайл, инспектор Мортон, в ходе следствия державшийся с Бэрриджем так же, как с остальными, хотя они были старыми знакомыми, пригласил его к себе и подробно рассказал о проведенном следствии и своих соображениях. По-прежнему считая леди Карлайл убийцей, Мортон, однако, был вынужден признать, что улик против нее действительно маловато. Бэрридж заявил, что не разделяет его мнения.

— Вы считаете ее невиновной? — спросил Мортон.

— Как вам сказать… — Бэрридж задумчиво повертел в руках свой портсигар, не спеша достал сигару, предложил Мортону — тот отказался — и закурил. Хорошие сигары были его слабостью. — Прежде, чем ответить на вопрос, кто убийца, следует разгадать маленькие загадки, имеющиеся в этом деле.

— Что вы подразумеваете под маленькими загадками?

— Во-первых, то же, на что и вы обратили внимание: зачем Луиза Олбени пригласила Альберта Ли? Во-вторых, почему горничная Гловера столь неохотно отвечала на ваши вопросы и особенно насчет звонка Луизы к мистеру Ли? Вы сами говорили, что буквально вытягивали из нее каждое слово.

— Верно, но она вообще выглядела запуганной. Вначале я на основании этого заподозрил, что здесь что-то кроется, однако мистер Ли не имел ровным счетом никакого отношения к леди Камилле и заявление, которое собиралась сделать мисс Олбени, ему ничем не угрожало. Что касается горничной, то, поверьте моему опыту, ее поведение объясняется гораздо проще: не очень то приятно служить в доме, хозяина которого пытались убить, а его невесту убили.

— Странно получается: мистер Ли не имел никакого отношения к леди Карлайл, с Луизой его связывало, как он утверждает, поверхностное знакомство, а его приглашают на встречу, где речь должна идти о сугубо семейных делах. И заметьте, он приходит.

— Здесь мне нечего вам возразить, — признал Мортон. — Замечу только, что люди порой совершают довольно странные поступки. Вы сказали: «Во-первых» и «во-вторых». «В-третьих» тоже будет?

Бэрридж кивнул.

— В-третьих, вот что: я был очень близко к мисс Олбени, и столик с бокалами тоже постоянно находился у меня перед глазами — леди Камилла не могла подсыпать в бокал яд.

— А кто мог?

— Никто.

— Однако Луиза и ее жених были отравлены, — с оттенком снисходительности произнес Мортон. — Ваши рассуждения противоречат фактам, а значит, вы ошибаетесь. Вы ошибаетесь, Джеральд, — повторил он с удовлетворением. — Предлагаю пари: если когда-нибудь выяснится, что Луизу Олбени убила Камилла Карлайл, вы приносите бутылку коньяка, если же выяснится, что она ее не убивала, тогда бутылка с меня.

— Согласен. Боюсь только, что коньяк не достанется ни вам, ни мне: дело закончено и мы никогда не узнаем правды. А главная странность этого дела как раз и заключается в том, что двое оказались отравленными, хотя никто не мог их отравить.

— Просто одна особа оказалась настолько ловкой, что проделала это незаметно для остальных, — упрямо сказал Мортон.

Возразить Бэрриджу было нечего, он промолчал, и на этом они с Мортоном расстались, однако существовала еще четвертая загадка, говорить о которой инспектору Бэрридж не стал вовсе. Почему Патрик Карлайл, встречая его на вокзале, сказал: «Я не могу быть среди них один»? Он явно чего-то боялся — чего?

Посмотрев на часы, Бэрридж потянулся и сел. Будь погода получше, он пошел бы прогуляться, однако затянутое тучами небо к прогулке не располагало. Мысли Бэрриджа потекли по прежнему руслу.