Семейный портрет с колдуном (СИ)

Везде он в мыслях! И никак не избавиться от него, как не избавиться от собственной тени!..

Но как же странно и страшно всё сложилось… Его семья погубила мою семью, его отец убил моего отца, принес мою мать в жертву каким-то колдовским ритуалам… Я не сомневалась, что покойная леди Скримжюр говорила правду – и поплатилась за это. Семейство Майсгрейвов что-то сделало с Неистовой Джейн… Крючья и медная ванна в северной башне – об этом было больно даже думать.

Теперь я знала почти всё, но ещё не всё. Память вернулась, но теперь мне было её недостаточно.

На Мэйзи-холл спустились сумерки, потом высыпали первые звезды, и луна снова показалась среди седых полос тумана.

Я выкатила на середину комнаты таз для умывания, сбросила одежду и залезла в него, вылив на себя всю воду, что была в кувшинах на туалетном столике. От холодной воды меня пробрала дрожь. А может, я дрожала вовсе не от холода. Надев самую тонкую и прозрачную ночную рубашку, я завернулась в бархатный халат и долго расчесывала волосы, пока они не легли ровной волной по плечам и спине.

Луна с любопытством заглядывала в мое окно, и я на несколько секунд закрыла глаза, подставляя лицо, шею и грудь ее серебристому свету.

В этот раз меня не звали никакие таинственные силы или голоса. Я сама, по своей собственной воле, вышла из спальни, прошла по коридору и тихонько открыла двери комнаты колдуна.

Дверь не была заперта, и я увидела, что Вирджиль лежит в постели. Вернее – полусидит, опираясь на подушки, прикрытый одеялом до пояса. Рубашка не была застегнута, открывая широкую мускулистую грудь и красное пятно на ней – последствия магического удара. Моего удара. Колдун держал книгу – совсем как в моих воспоминаниях, когда я, будучи двенадцатилетней девчонкой, прибегала к нему и безо всякого стеснения лезла в постель, болтая о любви, помолвке и свадьбе.

 Колдун держал книгу, но я готова была поклясться – не прочел ни строчки. Он смотрел в стену невидящим взглядом, погруженный в собственные мысли, и не сразу заметил, что я вошла.

Только когда я села на край постели, Вирджиль очнулся. Зеленые глаза вспыхнули в свете свечей, и я протянула руку, коснувшись его левой скулы.

- Твой глаз… - сказала я, чувствуя, как сжимается моё сердце, как перехватывает дыхание.

- По сравнению с сердцем сэра Томаса – сущая безделица, - ответил Вирджиль, не двигаясь. Только пальцы его крепко замяли страницу книги, испортив её безвозвратно.

- И твоё плечо… - я погладила его левую руку, - а теперь ещё и это… - я положила ладонь на красное пятно на его груди. – И всё из-за меня…

Я развела края рубашки Вирджиля, а он не мешал мне. Книга свалилась на пол, но он не заметил, пожирая меня взглядом. Смотрел, но не трогал. Не шевелился, будто превратился в каменную статую.

Впрочем, губы его были не каменными, и когда я коснулась их своими губами – они дрогнули. Горячие, живые, обжигающие прикосновением, воспламеняющие сердце… На поцелуй Вирджиль не ответил, но дыхание его участилось, грудь начала тяжело вздыматься и опускаться. Я отстранилась, и он не попытался меня удержать, только шепнул:

- Ещё…

- Хоть сто раз, - ответила я, потянувшись к нему.

Этот поцелуй был нежным, осторожным – мы с Вирджилем словно встретились в саду шестнадцатилетними, и в этом поцелуе узнавали друг друга и узнавали мир, с которым раньше не были знакомы…

Я первая превратила этот целомудренный поцелуй в страстный, скользнув языком по губам Вирджиля, а ладонью – по рельефным мышцам на груди колдуна. И в тот же миг всё изменилось – я оказалась лежащей спиной на перине, а Вирджиль склонился надо мной, придавливая меня весом своего тела. Он целовал меня снова и снова, будто выпивал мое дыхание, будто желал выпить мою душу.

- Эмили, я всё правильно понял?.. – спросил он, наконец, оторвавшись от меня. Глаза его горели, щеки пылали – никогда ещё я не видела королевского колдуна таким красивым.

- Может, сначала поможешь мне раздеться? – я развела края своего халата так же, как до этого – рубашку Вирджиля.

Он медленно потянул халат с одного моего плеча, потом с другого, и вот уже я лежала в одной только тонкой нижней сорочке – такой же прозрачной и невесомой, как колдовской туман над лабиринтом.

- А мне тоже можно раздеться? – Вирджиль произнес это тихо, касаясь губами моей щеки, и я скорее угадала слова, чем услышала.

Вместо ответа я сняла с него рубашку, проведя ладонями по его плечам. Погладила шрам, полученный на Белом острове, а от остального Вирджиль Майсгрейв избавился сам и так быстро, что я глазом не успела моргнуть, как оказалась в постели с абсолютно голым мужчиной.

- По-моему, вы только недавно были слабы, как котенок, милорд, - пошутила я, пока он пытался развязать тесемки на вороте моей сорочки.

- Тут и мертвый бы ожил, - он неловко потянул вязку и затянул тугой узел. – Ну её, эту рубашку!..