Семейный позор. Мы еще увидимся, детка! Ночь Святого Распятия

Агент ФБР на задании рано или поздно начинает мучительно раздумывать, по каким бредовым, необъяснимым причинам он избрал такую работенку. Клянусь вам, что, гуляя по городу, в толпе, когда любой прохожий может молниеносно выхватить нож и отправить вас к праотцам самым отвратительным образом, хочется выдрать себе все волосы от одной мысли, что другие, ничуть не хуже оплачиваемые государственные служащие в это время спокойно возятся с бумажками и болтают с приятелями, порой поглядывая на часы и соображая, что через несколько минут смогут вернуться домой, к спокойно ожидающим их женам и детям — уж их-то малыши твердо знают, что папе ничто не помешает прийти ни сегодня, ни завтра… Терпеть не могу подобных размышлений — они меня угнетают. Обычно в таких случаях я стараюсь переключиться на воспоминания о Рут. Это своего рода противоядие, поскольку, думая о своей загубленной любви, я начинаю лучше относиться к работе. Будь я нормальным чиновником, вряд ли смог бы спокойно возвращаться по вечерам домой, зная, что Рут живет с другим всего в нескольких кварталах от моего дома. Я бы просто-напросто сдох от тоски. А потому в конечном счете очень возможно, что мое гнусное ремесло охотника за бандитами — своего рода лекарство от несчастной любви. Я очень любил Рут и, когда ее отнял Алонсо, хотел умереть, как мальчишка от огорчений первой любви. Но в том-то и дело, что Рут была моей первой любовью. До того мне приходилось так туго, что на романтические грезы не оставалось ни времени, ни сил. И Рут стала для меня Избранницей, той, с кем мне предназначено строить будущее, но вдруг явился Алонсо и…

Обычно, стоит мне подумать о Рут, ставшей теперь просто сестрой, сердце сжимается от горечи, но сейчас, поднимаясь по Сьерпес, я не испытываю ничего подобного. Интересно, почему — из-за убийц Лажолета или же потому, что сегодня вечером у меня свидание с Марией дель Дульсе Номбре? Что за красавица эта Мария! И мы с ней — одной крови… Я не сомневаюсь, что, полюби меня Мария, все Алонсо на свете могли бы увиваться вокруг нее без всякого ущерба для нашей любви. Эй, Пепе, дружище, ты соскальзываешь на очень опасную дорожку! Разве можно думать о любви, когда ты заперт в городе, где какие-то неизвестные твердо решили тебя убить!

Осторожность подсказывала, что разумнее всего сидеть в номере «Сесил-Ориента» и поджидать известий от Клифа, но, клянусь Святой Девой, я не для того приехал в Севилью, чтобы торчать тут запертым, как пойманная в ловушку крыса! По натуре я человек спокойный и терпеть не могу свары, но палку перегибать не стоит, а Лажолет именно это и делает. Теперь вопрос стоит так: либо он, либо я… Паршиво только, что его люди меня знают, выслеживают и наблюдают за каждым шагом, а я о них понятия не имею. Чертовски трудное положение!.. Вот что, Пепе Моралес, сейчас самое время показать Андерсону, на что ты способен и какую выгодную сделку совершили Соединенные Штаты, предоставив тебе гражданство!