Семейный позор. Мы еще увидимся, детка! Ночь Святого Распятия

Я настолько не ожидал стремительной атаки, что чуть не угодил впросак — во всяком случае, когти сеньоры Персель прошли лишь в нескольких миллиметрах от моего лица. Дралась она по-мужски, да и силой обладала соответствующей. Добрых десять минут мы боролись, как два бандита, решивших во что бы то ни стало уничтожить друг друга. Дон Альфонсо уцепился за мои ноги. В конце концов мы все трое полетели на пол, и на мгновение я испугался, что не смогу одолеть обоих противников сразу. Жир защищал донью Хосефу от моих ударов, но ее супругу мне удалось хорошенько врезать в солнечное сплетение, и он без чувств вытянулся на ковре. С доньей Хосефой пришлось-таки повозиться. Когда она налетела на меня в очередной раз, я с размаху ударил ее по трахее ребром ладони. Толстуха побагровела и рухнула, судорожно хватая ртом воздух. По иронии судьбы именно в этот момент грянули первые звуки торжественного псалма, исполняемого оркестром, который возглавлял процессию братства «Кристо де ла Салюд и Буэн Вьяхе»[104]. Донья Хосефа, сидя на пятой точке, по-прежнему задыхалась. Я с огромным трудом отволок ее в кресло. И в обычное время сеньора Персель отнюдь не блистала красотой, но сейчас производила просто жуткое впечатление. Ничего не скажешь, поработал я на совесть! Покопавшись в буфете, я обнаружил едва початую бутылку коньяка, сунул горлышко в рот донье Хосефе и заставил отхлебнуть изрядную порцию. Толстуха вздрогнула, отпихнула бутылку, долго сипела и откашливалась и наконец, вновь придя в себя, холодно спросила:

— Ну и что дальше?

— А то, донья Хосефа, что вы сейчас же быстренько скажете мне, где Мария!

— Нет!

— Тем хуже для бедняжки дона Альфонсо…

Я подошел к все еще бесчувственному Перселю и поднял ногу над его физиономией.

— Что вы собираетесь сделать? — прохрипела донья Хосефа.

— Расплющить ему лицо.

Хозяйка дома издала весьма неприятный звук — полустон-полукарканье.

— Нет… оставьте его… — вздохнула она.

Видать, это чудовище женского пола испытывало сильную привязанность к спутнику жизни.

— Мария на складе.

— Живая?

Донья Хосефа кивнула.

— Вы не причинили ей никакого вреда?

— Нет.

— А зачем спрятали?

— Мы просто подчинялись приказу.

— Лажолета?

Толстуха содрогнулась и поникла.

— Ну, уж коли вы все равно в курсе…

Я подошел поближе и склонился над сеньорой Персель.

— Послушайте, донья Хосефа, вам с Альфонсо так и этак крышка… Но мне нужен Лажолет… и мы до него доберемся… Для вас последний шанс — перейти на нашу сторону.

Она, понимая, что спорить бесполезно, пожала плечами.

— А что я, по-вашему, могу сделать? Если я заговорю — он нас прикончит… а если нет, тогда вы…

Я не дал ей договорить.

— Я знаю, как спасти вас от смерти: вы говорите мне, где можно найти Лажолета, а я тут же веду вас с мужем в тюрьму.

— В тюрьму?

— Там вы отсидитесь в полной безопасности, пока мы не разделаемся с теми, кого ищем…

Глаза доньи Хосефы сверкнули.

— Неглупо придумано…

Она глубоко вздохнула.

— По рукам, дон Хосе!

— Ты что, спятила, Хосефа?

Это влез в разговор уже очнувшийся Альфонсо. Не хватало только, чтобы все сорвалось из-за такого кретина! Он, пошатываясь, добрался до нас и вцепился в подлокотник кресла жены.

— Не слушай его, Хосефа! Не слушай его! Это ловушка!

Но сеньора Персель упрямо покачала головой.

— Не суйся в это дело, Альфонсо… Дон Хосе прав — лучше выйти из игры, пока не поздно!

И тут я услышал, как за спиной у меня тихонько отворилась дверь, но не повернул головы, не сомневаясь, что это Алонсо.

— Чтобы найти Лажолета, дон Хосе, вам достаточно просто…

И вдруг она увидела Алонсо. Толстуха тут же вскочила и снова набросилась на меня, ухватив по пути тяжелый медный подсвечник, стоящий на столе. Послышалось негромкое «плоп!» Донья Хосефа на секунду замерла, и на лице ее отразилось полное недоумение. Сеньора Персель хотела крикнуть, но изо рта хлынула кровь, и толстуха ничком повалилась на пол. Вся мебель в комнате, казалось, вздрогнула от грохота. Я даже не успел сообразить, что произошло, как вдруг Альфонсо бросился на моего коллегу. Когда он пробегал мимо меня, я снова услышал приглушенный хлопок, и верхняя часть черепа маленького коммерсанта буквально исчезла на глазах. Я резко повернулся к улыбающемуся Алонсо.

— Как удачно, что я сообразил привинтить к пушке глушитель, а, Пепе?

Меня так и затрясло от ярости.

— Черт возьми! Какого дьявола тебе вздумалось палить?

Алонсо ошалело таращил на меня глаза, видно, не находя слов.

— Ну ты даешь, — наконец с горечью заметил он. — Я спасаю тебе жизнь, а вместо благодарности…

— Ты спас мне жизнь? Уж не вообразил ли ты часом, что эта жирная старуха могла со мной справиться, а? Или недомерок Альфонсо — задушить голыми руками? А теперь я не только не успел выудить у обоих все, что они знали, но, помимо прочих радостей, у нас на руках еще два трупа! Ты стареешь, amigo…

— Тьфу, пропасть… Тебя уже черт знает сколько раз пытались прикончить. Приехав сюда, первое, что я увидел, — скрепы и пластырь на твоей башке… И после этого ты хочешь, чтобы я сидел сложа руки, видя, как на тебя в очередной раз нападают вдвоем? Знал бы я…