Семейный промысел

— Для людей вроде нас дом — это крепость, — сказал он не без горечи. — Помнишь как было с ребенком Линдберг?[14] У нас в сто раз хуже. Нельзя забываться, нельзя расслабляться, нельзя жить нормальной жизнью.

— Я не… — Она глубоко вздохнула. — Я не думаю, что сумею освоится с такой жизнью.

— Хельге… Мириам… — Он замолчал и участливо на неё посмотрел. — Все не так плохо как кажется.

Она молча покачала головой.

— В самом деле. — Он обошел машину и подошел к ней. — Ты ведь не одна. И не одной тебе с этим жить.

— Это как-то… — Она замолчала. — Стесняет. — Он подошел к ней поближе. Мириам шагнула к нему и он довольно сдержанно её обнял.

— Я буду тебе помогать, буду делать все, что смогу, — прошептал он. — Все что захочешь. Только попроси… Все что тебе нужно. — Она ощутила как напряглись мышцы на его спине.

Мириам приникла к нему. Без слов, лишь мысли кипели, бурлили в её голове, ища выражения: «спасибо, — прошептала она, — мне это необходимо». Разнялись.

Роланд тут же шагнул назад и повернулся к багажнику, как будто ничего и не было.

— Всё получится, я гарантирую. — Он открыл багажник. — А пока не поможешь мне с этим? О, да у тебя уже руки заняты.

— Я вот думаю, сможем мы забрать всё за раз?

— Бери что донесешь, — сказал он. — Даже если это какая-то мелочь.

— Что донесу, — сказала она, нагнувшись, чтобы поднять один из вездесущих серебристо-алюминиевых чемоданов на колесиках и собственную здоровенную сумку с покупками.

— Вниз и на ту сторону? — спросил он.

— Хм, — она пожала плечами. — А что, герцог ожидает нас к ужину этим вечером?

— Не слышал ничего подобного.

- Вот и чудненько, — она задумалась. — Тогда нам не обязательно возвращаться сейчас же.

— Н-ну, — он открыл лифтовой затвор. — Боюсь, что обязательно. Видишь ли, мы должны обеспечивать непрерывность почтовых доставок. Две поездки в день — пять дней работаешь, пять отдыхаешь. Таковы правила. — Он жестом пригласил её в лифт, они стали рядышком и лифт стал опускаться.

— Ну ладно, — кивнула она. — Я-то думала, что…

— А не будешь ли ты столь любезна и не отужинаешь ли сегодня со мной? — с внезапной горячностью спросил он. — В неформальной обстановке, естественно, но если пожелаешь, пригласим кого-то еще: думаю, Винченце все равно дурью мается…

Она неопределенно ему улыбнулась, сама себе удивляясь. Закусив губу, постаралась не показать страстного желания.

— Я бы с удовольствием с тобой отобедала, — сказала она. — Но сегодня вечером я занята. Может завтра?

— Хорошо, как скажешь.

На дне шахты он повел её в отдел доставки.

— Что дальше? — спросила она.

— Туда. — Он указал на желтую метку на полу, квадрат примерно три на три фута. — Становись в него, лицом к стене.

— Стала. Что теперь?

— Подними оба чемодана… да-да, знаю — тяжелые, просто ненадолго приподними их над полом, сможешь? Сосредоточься на том шкафчике на стене. Я отвернусь и нажму на кнопку, а ты просто смотри — всё произойдет само собой. Потом выходи из квадрата, да поторопливайся, а я преправлюсь через пару минут: мне еще нужно кое-что забрать.

— А… Ох!

Она увидела как поднялась моторизованная ширма, а за ней появился подсвеченный клубящийся узор от которого у неё всё поплыло перед глазами. Узор будто бы из медальона. Вообще-то, он был в точности таким, как в медальоне и ей почудилось, что она в него проваливается. А потом заболела голова, дико заболела, и она резко осела под весом чемоданов. Вспомнив Роландовы инструкции, она катнула их вперед, заметив, что помещение выглядит совершенно таким же, разве что шкафчик закрыт ширмой, а на стене кое-где виднелись трещины.

— Гм. — Она огляделась. Роланда пока не видно. «Ну-ну», — подумала она.

Мирам задумчиво уставилась на только что доставленные чемоданы, затем подошла к стене с окошком, за которым дожидался еще один, ей не предназначавшийся. Она наклонилась, щелкнула замками, положила его плашмя и подняла крышку. Дыханье сперло. Она сама не знала, что ожидала увидеть. Мириам предполагала, что там золото, бриллианты, свитки, ну, может, антибиотики и компьютеры. Но там было именно то, чего она боялась. Мириам закрыла чемодан и вновь поставила его вертикально, затем вернулась к тем, что принесла и сосредоточилась, стараясь унять лихорадочное сердцебиение и сформировать на лице доброжелательную, слегка застенчивую улыбку, прежде чем этот блестящий реформатор Роланд, этот отзывчивый дружище Роланд, этот лживый паскудный ублюдок Роланд, объявится со своими чемоданами.

«Ну и кого ты хотела обмануть? — горько недоумевала она. — Ты прекрасно понимала, что все это слишком здорово, чтобы быть правдой». Как будто с самого начала не было ясно что где-то кроется подвох.

По иронии судьбы, суть подвоха была прямо перед глазами, как табличка в кабинете окулиста, и поразмыслив, она поняла, что Роланд вовсе ей и не врал. Просто она не спрашивала напрямоту.