Семейный стриптиз

Рэйд был воплощением сияющего света, жизненной силы и того образа жизни, где не бывает поражений. Его родня, окруженная ореолом богатства и связей, каталась на яхтах и играла в теннис, отмечала рождения, свадьбы и даже похороны с таким видом, словно Земля испокон веков вращалась вокруг Солнца ради удобства семейства Уэйкфилд. Как ни крути, а в сравнении с семьей Рэйда ее собственные родственники были всего лишь жалкими им­мигрантами. Потомки первых поселенцев, Уэйкфилды ступили на американскую землю вслед за прибывшими на «Мэйфлауэре». Мать Рэйда не только была истинной дочерью Американской революции, но и выглядела примерно ее ровесницей. Седину она не закрашивала, за модой не гналась – эдакая Барбара Буш, но куда надменнее. Све­кровь ни разу не позволила себе высказать вслух недоволь­ство выбором Рэйда, однако отношение ее к невестке было очевидно и без слов. С другой стороны, если подумать – чем они так уж кичатся, эти Уэйкфилды? Не тем ли, что отняли у индейцев земли вокруг Марблхеда, доброй частью которых владеют и поныне? Единственным их оправ­данием, по мнению Энджи, могла служить только дав­ность преступления.

Вернув помаду на место, она вынула из сумочки наряд­ный пакет. Первая годовщина свадьбы называется «бу­мажной», и это требует особого внимания. Энджи едва го­лову не сломала над выбором подходящего подарка. Вот он, презент, достойный годовщины совместной жизни – первое издание автобиографии Кларенса Дэрроу с росчер­ком самого маэстро юриспруденции. Рэйд Уэйкфилд III, новоиспеченный сотрудник «Адвокатской конторы Патнэма», старейшей и почтеннейшей из юридических фирм страны, боготворил Дэрроу. Он таки будет на седьмом не­бе! Энджи с ухмылкой пришлепнула ладошкой пакет.

Насчет ответного подарка она старалась не обольщать­ся. С романтическими знаками внимания, как и с роман­тикой вообще, у мужчин дело обстоит из рук вон плохо, а у великосветских львов в особенности. Эту истину Энджи успела проверить на себе. В их первое совместное Рожде­ство Рэйд преподнес ей перчатки для катания на лыжах, хотя на лыжах она отродясь не стояла. На просьбу отметить первые выходные после свадьбы поездкой в какой-нибудь романтический уголок Рэйд тотчас ответил предложением прокатиться в Спрингфилд, на Кубок по баскетболу. Еще чего! Худшее, однако, ожидало ее в день рождения. Энджи невольно покачала головой, вспомнив выражение лица мужа в тот миг, когда она запустила в него дареной кофе­молкой из роскошно упакованной коробки. «Ты ведь обо­жаешь свежемолотый…» – промямлил сраженный ее ре­акцией Рэйд. Ох, и поругались же они тогда! Чуть отойдя от грандиозного скандала, Энджи набрала номер матери.

– Кофемолку, говоришь? А какой фирмы? – уточнила мамуля. – «Браун»?! Считай, тебе повезло; он явно подда­ется дрессировке. Твой папа, между прочим, однажды вру­чил мне гладильную доску.

Энджи не стала ей напоминать тот немаловажный факт, что их брак закончился разводом и что подобный финал собственного супружества ее нисколько не устраи­вает.

– Но вообще-то я всегда говорила, что ничего хороше­го из смешанного брака не выйдет, – добавила Натали Голдфарб-Ромаззано.

– Я уже замужем за протестантом, не забыла?

– А я не о том. Различие религий не так важно. Разли­чие полов – вот проблема. Смешанный брак – это союз двух полов. Мужчины и женщины. Марса и Венеры. А мы, чтоб ты знала, даже не с разных планет. Мы из разных га­лактик!

Погрузившись в воспоминания, Энджи вновь покачала головой. Да уж, отец прав. Мамуля у нее – это что-то.

– Нет? То есть как это – нет?! – раздался рядом зна­комый голос. – Мы здесь «нет» не принимаем. В этом ис­ключительном заведении должно звучать исключитель­но «да»!

Энджи подняла глаза на Рэйда – своего сказочного принца, серфингиста и скалолаза, своего золотого мальчи­ка с дипломом Принстона в кармане. Она могла бы по­клясться, что в полумраке зала, подсвеченном лучами за­ката, от него исходит сияние.

Рэйд наклонился и припал к ее губам долгим-долгим поцелуем. Ну и ну! Даже не верится. Поцеловал при всем честном народе! И не где-нибудь, а в элитном клубе, где правилами не дозволено испытывать чувства, уж не говоря о том, чтобы их демонстрировать. Боже правый, как же он ласков! Энджи рискнула коснуться языком кончика его языка и залилась румянцем. С ума можно сойти от его нежности. Черт с ней, с кофемолкой! Женщины счастли­вее ее во всем свете не найти.

Миг прошел или вечность промелькнула, но поцелуй закончился, и Рэйд уселся за столик рядом с ней. Ни без­мятежность, ни совершенство облика ему не изменили. За его креслом сразу же вырос официант.

– Что закажешь, Энджи? – обратился к жене Рэйд. Неожиданно его правая ладонь легла ей на колено, скользнула вверх и ловко протиснулась меж сдвинутых бедер. Волна желания нахлынула внезапно и остро. Пыта­ясь унять дрожь страсти, Энджи устремила взгляд на ве­черний прибой за окном.

– Хочу тебя! – хрипловато прошептал ей на ухо Рэйд и, повысив голос, сообщил томящемуся официанту, что для начала они хотели бы отведать устриц. Руку он при этом не убрал.