Семейный стриптиз

На прогулке следующим утром Джада бушевала, рас­сказывая Мишель о встрече с Клинтоном и детьми. Ми­шель была в ужасе.

– Ну? И как ты им в конце концов объяснила?..

– Последовала твоему совету. Сказала, что мы с папой поссорились. Потом пришлось соврать, что спешу на работу и что папа увез их, чтобы они немножко развеялись в другой обстановке.

– Поверили?

– Шутишь? Кевон разрыдался и все ныл, что ненави­дит «тетю Тоню». Тетю! Можешь себе представить? Она им такая же тетя, как я – сводная сестра принцессы Ди! – Джада запнулась. – А Шавонна одарила меня таким взглядом… таким…

Она замолчала, но Мишель продолжение и не требова­лось. Она знала, каково это – увидеть в глазах собственно­го ребенка немую ярость и обвинение в предательстве. Ми­шель уже столкнулась с этим и догадывалась, что столк­нется еще не раз, когда начнется процесс по «делу Руссо».

– Зачем же ты покрывала Клинтона? Нужно было объ­яснить им все как есть.

– Не сейчас. Вот когда топор, так сказать, правосудия снесет ему голову и дети вернутся домой – тогда и объяс­ню. Все, кроме его интрижки с «тетей». Это их не касает­ся. – Джада покачала головой. – Не знаю, откуда только силы взялись не расплакаться, как Шерили, когда отдавала ему детей!

Несмотря на жалость и сочувствие к подруге – а может быть, как раз из-за них, – Мишель не смогла заставить себя выложить Джаде всю правду о том топоре, что завис над ее собственной головой. О нет, она не боялась, что Джада отвернется от нее или посчитает их с Фрэнком ви­новными. Ее страх был холоднее, фатальнее… Словно где-то в глубине мозга захлопнулась тяжелая гаражная дверь, и она изо всех сил делала вид, будто за этой дверью ничего не происходит. «Не самый лучший из талантов – умение пря­тать голову в песок, – с горечью думала Мишель, шагая в ногу с Джадой к повороту на улицу Вязов. – Должно быть, наследство от мамочки».

– Знаешь, я придумала еще один ответ на вопрос, по­чему собаки лучше мужчин, – мрачно усмехнулась Джа­да. – Потому, что, если они взбесятся, их всегда можно усыпить. – В ее исполнении шутка прозвучала угрожающе.

– Какой кошмар, Джада! Слушай, ты сегодня выйдешь на работу?

– Что за вопрос? Я больше ни на что не гожусь, – ото­звалась та с горечью. – Без работы я точно сойду с ума, да и платить по счетам за меня никто не будет.

Мишель вздохнула:

– Сегодня у нас с Фрэнком назначена встреча у Брузмана, так что до полудня я не появлюсь. Прикроешь?

Джада кивнула:

– Срочных дел нет? Спрашиваю только потому, что придется принять на себя удар мистера Маркуса. Он до сих пор не отошел от той статьи в газете, но ты не переживай, с ним я справлюсь. А новых клиентов, если появятся, от­правлю к Анне. Пусть даст им бумажек заполнить поболь­ше. Она, конечно, тут же побежит докладывать Маркусу – давно уж зарится на твое место. Черта с два она его полу­чит!

Подруги расстались молча – Джада мрачная, как туча, Мишель еще мрачнее. Обеих ждал беспросветный, невы­носимо долгий день. Первой заботой Мишель было накор­мить детей и отправить в школу. Затем она выгуляла Поуки и принесла Фрэнку в спальню кофе. Пока собирались на встречу с Риком Брузманом, ни один не проронил ни слова.

Мишель оделась первой и вернулась на кухню, где тут же принялась мыть стойку, держа тряпку кончиками паль­цев, чтобы не испачкать рукава блузы. Появившийся на кухне Фрэнк устроился на высоком табурете у сухого конца стойки. Больше всего на свете Мишель хотелось не­медленно уничтожить на пластиковой поверхности темное пятно от его чашки, но она заставила себя отложить тряпку и присесть рядом с мужем.

– Фрэнк… Скажи, как все-таки это могло случиться? В чем тебя обвиняют? Они ведь ничего не нашли.

– И не могли найти! – отрезал он оскорбленно.

– Да, конечно… Тогда в чем тебя обвиняют? Как можно отдавать человека под суд, если против него нет ни­каких улик, кроме чьих-то голословных обвинений?

– Не знаю. Может быть, им просто не нравится фами­лия Руссо.

Терпение Мишель лопнуло. Она схватила тряпку и одним движением вытерла пятно, которое Фрэнк машинально развозил чашкой по поверхности стойки. Затем прополоскала тряпку – и вздрогнула, услышав у самого уха голос Фрэнка:

– Ты мне веришь, Мишель?

Мишель кивнула. Своему мужу она верила, но сомне­валась в Брузмане, прокуроре, судье, в возможности Фрэн­ка расплатиться с адвокатом и в собственной способности вынести предстоящий процесс.

– Поехали, а то опоздаем, – только и сказала она. Брузман заставил их ждать, а терпение никогда не было сильной стороной Фрэнка. Он метался по приемной, все больше разъяряясь.

– Сначала этот гаденыш убеждал меня, что мы разо­рим полицию и весь округ и сделаем кучу бабок. Потом утешил новостью об обвинении, будто это сюрприз на Валентинов день. А теперь еще и ждать меня заставляет! Тебя заставляет ждать! Да кого он из себя корчит?