Семейство Доддов за границей

Нынѣ же пишу къ Шмидту, чтобъ приготовилъ намъ комнаты, и объясню ему, что насъ нельзя обирать, какъ богачей: скажу, что за обѣдъ не буду платить болѣе четырехъ съ половиною шиллинговъ съ персоны, что много и такой цѣны. Желалъ бы остаться здѣсь; но доктора рѣшили — спорить нельзя. Выѣзжать изъ Люттиха не хотѣлось мнѣ, не потому, чтобъ городъ нравился — могу показать подъ присягой, что особенныхъ удовольствій не находилъ здѣсь; но жизнь въ Люттихѣ приноситъ большую пользу — «внушая непобѣдимое отвращеніе къ чужимъ краямъ»: еще мѣсяцъ жестяной и мѣдной стукотни, еще мѣсяцъ несноснаго нашего образа жизни — и, ручаюсь головой, мои дамы стали бы сами упрашивать меня ѣхать домой. Вы не повѣрили бы своимъ глазамъ, увидѣвъ ихъ — такъ онѣ перемѣнились; дочери высохли и позеленѣли; Джемсъ сталъ тощъ какъ куликъ до петрова дня, и все какъ-будто полусонный. Я обрюзгъ, отяжелѣлъ, страдаю одышкою, сдѣлался раздражителенъ, мучусь жаждою и не нахожу здѣсь питья по вкусу. Но готовъ бы выносить всѣ непріятности ради ожидаемаго отъ нихъ блага. Покорился бы всѣмъ мученіямъ, какъ курсу медицинскаго леченія, въ надеждѣ, что выздоровленіе вознаградитъ меня.

Сказать ли, милый Томъ? у меня дурныя предчувствія относительно болѣзни мистриссъ Д. Подозрѣваю истинность этой болѣзни. Вчера вечеромъ, проходя черезъ переднюю, слышалъ ея хохотъ, такой веселый, свѣжій, какой рѣдко услышишь и отъ здороваго человѣка, хотя всего за два часа передъ тѣмъ она посылала за хозяиномъ, прося засвидѣтельствовать ея завѣщаніе. Правда, она какъ только вздумаетъ залечь въ постель, такъ и дѣлаетъ завѣщаніе — это у ней заведено; но въ нынѣшній разъ дѣло пошло далѣе: она торжественно прощалась со всѣми нами; я спасся только тѣмъ, что лежалъ закутанный одѣялами «подъ вліяніемъ», какъ выражаются доктора «тартаризированной антимоніи», которую принималъ передъ этимъ по приказанію своей больной, для удостовѣренія, что «это не ядъ». Если долго прійдется мнѣ служить пробнымъ камнемъ — не выдержу, милый Томъ — лопну.

Правдиваго слова отъ лекарей не жду; не такъ простъ. Докторъ, который лечитъ твою жену, всегда смотритъ на тебя какъ на природнаго врага. Если онъ человѣкъ благовоспитанный, онъ соблюдаетъ всю дипломатическую любезность съ тобою; но правды, откровенности не думай искать въ немъ. Онъ помнитъ, что состоитъ при непріятельскомъ лагерѣ.

Исписалъ весь листъ и только теперь замѣтилъ, что не отвѣчалъ ни на одинъ изъ вашихъ вопросовъ о хозяйственныхъ дѣлахъ; но, въ-сущности, не больше было бъ толку, еслибъ и отвѣчалъ. Ирландскія наши дѣла идутъ своимъ порядкомъ, сколько мы ни хлопочи. Мнѣ даже приходитъ въ голову, не такъ ли должно и намъ вести ихъ, какъ нашъ землякъ гонитъ свою свинью: ставитъ ее головой на югъ, если въ городъ надобно вести ее на сѣверъ.

Если Туллиликнеслеттерли приходится продавать, постарайтесь продать поскорѣе; потому-что, если затянется дѣло до ноября, тамошніе молодцы непремѣнно кого-нибудь подстрѣлятъ; отъ этого и цѣна помѣстью много упадетъ. Манчестерскимъ трусамъ довольно одного тычка, чтобъ перепугаться. А еслибъ они имѣли самомалѣйшее понятіе о теоріи вѣроятностей, то знали бы, что участокъ, на которомъ ужь застрѣлили человѣка, на много лѣтъ становится самымъ безопаснѣйшимъ мѣстомъ: его чередъ ужь отведенъ.

Постарайтесь уговорить вашего англичанина взять Додсборо въ аренду и на слѣдующій годъ. Скажите ему, что Ирландія улучшается, цѣны хлѣба возвышаются и проч. Если онъ соболѣзнуетъ о несчастныхъ ирландцахъ, разсказывайте ему, что они отстаютъ отъ своего невѣжества, лѣности и т. д.; если онъ начитался Times и находитъ ирландцевъ безнадежнымъ народомъ, скажите ему, что они всѣ эмигрируютъ, что черезъ три года въ Ирландіи не останется ни одного Патрика, ни одной картофелины. Старикъ Физгиббонъ говаривалъ: «эхъ, еслибъ только дали сто фунтовъ, можно бы защищать которую угодно сторону!»

Постараюсь переколотиться наличными еще двѣ-три недѣли; но къ тому времени пожалуйста пришлите мнѣ сколько-нибудь.

Вашъ вѣрнѣйшій и преданнѣйшій

Кенни Дж. Доддъ.

ПИСЬМО II

Джемсъ Доддъ къ Роберту Дулэну, Е. В., въ Trinity College, въ Дублинъ.

Люттихъ. Вторникъ, вечеръ.

Милый Бобъ,

Тысячу разъ прошу извиненія за то, что не отвѣчалъ на два послѣднія письма твои. Не заключай изъ этого, пожалуйста, чтобъ я не интересовался съ искреннѣйшимъ участіемъ всѣми подробностями о твоихъ дѣлахъ и тебѣ самомъ — нѣтъ: я выпилъ двѣ бутылки рейнвейна во славу твоихъ ученыхъ призовъ и назвалъ свою англизированную лошадь «Бобъ» — тебѣ въ честь; жаль только, что мой «Бобъ» не кавалеръ, а дама; ну, да это не бѣда.