Семен Дежнев — первопроходец

Семён Дежнёв и его спутники, добравшись до Якутска в июне, когда воеводы уже сумели проявить себя, увидели много перемен и много незнакомых лиц. Острог выглядел многолюдным, оживлённым. Не хватало изб, чтобы расселить всех служилых людей. На каждом шагу Дежнёв улавливал слухи, передаваемые шёпотом. Главный-то воевода Головин нравом крут, своенравен, заносчив, жесток. С Матвеем Глебовым, напарником своим, не ладит. С неугодными людьми расправляется лихо — чуть что и угодишь в тюремную избу, а то и батогов отведаешь. При упоминании имени воеводы служилые опасливо крестились.

Не вникая в справедливость этих слухов, Дежнёв поспешил сдать привезённую с Яны ясачную казну якутским воеводам. А собственную пушнину, вернее, то, что осталось от неё после встречи с Исайкой Козоноговым, конфисковали таможенники. Таможенный голова и помогавший ему подьячий не стали пытать казаков расспросами — почему после дольних походов привезли так мало мягкой рухляди. Заметно было, что выполняют они свою неблагодарную миссию неохотно, сознавая, что обижают казаков. Дежнёв всё же не удержался и спросил:

   — Пошто грабите своего брата, казаки? И не совестно?

   — Нам-то, может быть, и совестно. Да мы люди маленькие, подневольные, — ответил подьячий. — Письменный голова Василий Поярков распорядился, чтоб отобрали всю вашу добычу.

   — Ваське-то какая от этого выгода?

   — Должно быть, выслуживается перед воеводами. Не чувствует себя прочно — быть ли ему письменной головой или нет.

Воеводы пожелали самолично принять ясачную казну от Дежнёва и потолковать с ним. В воеводской избе Семён Иванович увидел кроме обоих воевод также дьяка Евфима Филатова и письменного голову Василия Пояркова. Воеводы приняли у Дежнёва ясачную казну, подержали в руках соболиные и лисьи шкурки, провели ладонью по ворсистому меху.

   — Хороши шкурки, — восхищённо высказался Матвей Глебов. — Молодец, казак, коли доставил весь груз в целости и сохранности.

   — Долг свой выполнял, — сдержанно ответил Дежнёв.

   — Благополучно ли добрались с Янги-реки? — спросил его Глебов.

   — Не совсем.

   — Пошто так?

   — На склоне хребта напали на наш караван ламуты, пограбить хотели. Слава Богу, отбиться сумели. Рассеяли ламутов «огненным боем». Я вот был ранен стрелой в ногу. Пришлось отлёживаться у якутов до выздоровления.

   — Оттого напали, что ты, Васька, и твой предшественник Парфён распустили туземцев, не держали их в великом страхе, — желчно произнёс Головин. — С этими людишками построже надо, забияк не щадить. А что ты думаешь на сей счёт, казак?

Последние слова были обращены к Дежнёву.

   — Я думаю так же, как наши старые и опытные казаки, например, наш начальник отряда Зырян, — ответил Семён Иванович. — Не следует озлоблять туземных жителей крайними строгостями. Коли относиться к ним с лаской и добротой, и они будут добрыми подданными государя, друзьями нашими, а не вражинами.

   — Ишь, какой защитник нашёлся. Добреньким быть хочешь! — раздражённо перебил Дежнёва Головин. — О доброте и ласке толкуешь, а туземцы порешить тебя хотели, чуть не пристрелили.

Наступило тягостное молчание. Головин, насупившись, хмуро сверлил тяжёлым взглядом Семёна Ивановича. Чтобы преодолеть напряжённость, Глебов обратился к Дежнёву с вопросом:

   — Скажи нам, казак, много ли пушного зверя на Янге-реке, где ваш отряд ясак собирал.

   — Много. И соболь там водится отменный, — живо ответил Семён Иванович. — А за той Янгой-рекой, за горными хребтами текут другие великие реки. Там тоже, сказывали туземные люди, всякий пушной зверь водится, и соболь, и черно-бурая лисица.

   — Как полагаешь, человек бывалый, можно ли намного увеличить поступление ясачной казны? — спросил Дежнёва Головин.

   — Конечно, можно, — не раздумывая, ответил тот.

   — Вот видишь, Васька, видишь, Матвей, — обратился Головин к Пояркову и Глебову. — Казак считает, можно ясачные сборы увеличить.

   — Смотря каким образом, — возразил Поярков.

   — А что думает на сей счёт наш казак? — вопрос относился к Дежнёву. Семён Иванович не сразу ответил, взвешивая свой ответ:

   — Открытие новых рек, освоение новых земель и объясачивание новых племён, принятых в российское подданство, — вот каким путём можно увеличить ясачное поступление. Но негоже утяжелять ясачные повинности. Пока что саха исправно вносят в казну ясак. И слава Богу. Не следует перегибать палку.

   — Вот и я о том же говорю тебе, Пётр, — поддержал Дежнёва Матвей Глебов. — Негоже перегибать палку. Коли станем слишком давить на туземцев тяжёлыми ясачными поборами, рискуем вызвать бунт.

   — Столковались уже с бунтарями! — воскликнул Поярков. — Семейка Дежнёв может вам, господа воеводы, сие подтвердить. Одного такого бунтаря Сахая Отнакова усмирил, не прибегая к оружию. Усмирил только разумными увещеваниями и добрым словом.

Слова Пояркова вызвали раздражение Головина. Он резко осадил Василия: