Семён Надсон и антисемитизм

В этой связи уместно вспомнить, как яростно нападал Ф.М. Достоевский на тех евреев, которые жалуются «на свое принижение, на свое страдание, на свое мученичество». Писатель негодующе вопрошает: «Подумаешь, не они царят в Европе, не они управляют там биржами хотя бы только, а стало быть, политикой, внутренними делами, нравственными делами, нравственностью государств!?»[16]. Знаменательно, что наступающий капитализм воспринимался Достоевским как вселенское зло, олицетворяемое именно в «жидовстве». В «Преступлении и наказании» (1866 г.) закадровый образ миллионера Ротшильда искушает и толкает на убийство Раскольникова. Герой романа «Подросток» (1875 г.) одержим мыслью – самому стать Ротшильдом, чтобы «из множества жидовских вредных и грязных рук эти миллионы стеклись в руки трезвого и скромного схимника». И в статье «Еврейский вопрос» (1877 г.) вновь появляется все тот же пресловутый Ротшильд как представитель ненавистного ему «жидовства».

В стихотворении «Памяти Ф.М. Достоевского» (1881 г.) Семен Яковлевич сочувственно говорит о чуждом этому писателю «мире торгашества и тьмы». И хотя поэзия Надсона тоже исполнена обличениями «ненасытного бога наживы», «сытых людей», «продажных фарисеев», «оргии крикливых торгашей», «тельцов золотых» и т. д., в отличие от Достоевского, сие зло у него не персонифицировано и не имеет никакой национальной подоплеки.

Нередко прибегает поэт и к образу Ваала – языческого божка древних семитов, которому приносились в достопамятные времена человеческие жертвы. Служителей Ваала, погрязших в грехе, сурово порицали древнееврейские пророки. «И крадете, и убиваете, и клянете лживо, и жрете Ваалу!» – обличал их Иеремия. В России конца XIX века сей идол олицетворял собой, по словам А.Ф. Писемского, «вряд ли не главнейший мотив в жизни современного общества: все нынче поклоняются Ваалу – этому богу денег и материальных преуспеяний, и который, как некогда греческая Судьба, тяготеет над миром и все заранее предрекает!.. Под гнетом его люди совершают мерзости…, страдают и торжествуют»[17]. И в драме сего писателя «Ваал» (1873 г.) этот идол прямо соотносится с еврейством. «Ваша жидовская порода всем миром ворочает!» – эта реплика обращена в пьесе к купцу 1-й гильдии (а потому получившему право жить вне черты оседлости) Симхе Рувимовичу Руфину, о коем говорят как о каналье и «шельме первостатейной».

Ваал в поэзии Надсона также олицетворяет собой все самое низменное и пошлое, но снова образ этот универсален и подчеркнуто наднационален. В самом деле, поэт часто рифмует слова «Ваал» и «идеал» и производные от них, настойчиво противопоставляя эти понятия. В его стихотворении «По следам Диогена» (1879 г.) подобная антитеза обозначена весьма резко:

«Где же жизнь? Неужели мы жизнью зовем

Этот мрак без лучей идеала?..

И ушел я поспешно с моим фонарем

Из мятежного царства Ваала…

Люди-братья! Когда же окончится бой

У подножья престола Ваала

И блеснет в небесах над усталой землей

Золотая заря идеала!».

В другом месте читаем:

            «Пусть разбит и поруган святой идеал

            И струится невинная кровь, –

            Верь: настанет пора – и погибнет Ваал,

            И вернется на землю любовь!» (1880 г.).

Исследователи отмечают, что некоторые стихотворения Надсона «окрашены в народнические тона» и находят в его творчестве темы, мотивы и настроения, характерные для народнического поколения[18]. Но дело в том, что и многими народниками еврей воспринимался и трактовался как квинтэссенция торгаша. «Взгляд на еврея как на эксплуататора в народническом мировоззрении уходит очень глубоко, – писал социал-демократ Б.И. Николаевский С.М. Дубнову. – Призыв к восстанию "на панiв" и на "жидiв" встречается уже в первой прокламации на украинском языке»[19]. Характерно, что и столь авторитетный представитель народничества, как М.А. Бакунин, допускал откровенно антисемитские высказывания и нередко попрекал своих оппонентов (в том числе и К. Маркса) в еврейском происхождении. Резко отрицательно относился к еврейству один из основателей «Народной воли» А.И. Желябов. Некоторые революционеры воспринимали погромы начала 1880 годов как массовое народное движение, долгожданный бунт против эксплуататоров и одобряли их, а кое-кто из них даже участвовал в их подготовке[20]. «На страницах народнической печати, – отмечает историк С. Колинчук, – [велась] кампания по "защите" погромщиков от возможного осуждения, создание легенды о "революционном" характере этого движения»[21].

Надсон аттестует подобных супостатов и гонителей еврейства «стаей жадных псов», – трудно найти в его поэзии более грубую и уничтожающую характеристику! Показательно, что свидетельство идиосинкразии поэта к любым проявлениям шовинизма и ксенофобии мы находим и в его письмах и журнальных публикациях.