Семена огня

— Да хоть о Марксе и Спенсере. Надо подстраховать Женю и дать ей возможность «сделать ноги».

— Кого?

— Валет, слишком много разговариваешь! Давай бегом к воротам! Только аккуратно, не привлекай внимание.

Спустя несколько мгновений Фрейднур стоял перед властителем Нейстрии, ошеломленно глядя на будущую жертву.

— Ты ведь говорил, что не знаком с этой дамой? Значит, тебе не составит труда ее прирезать, — Пипин досадливо передернулся.

Глаза норманна приобрели свойственную героям анимэшек круглую форму и такой же размер.

— Но ведь это…

— Ты решил спорить со мной? Может, тебя следует прирезать вместе с ней?

— Я ж только, ну, что, вот… Это не так!

— Ступай, ступай! — напутствовала его Брунгильда, вмешиваясь в речи брата. — Перед тем, как перерезать горло, разрешаю с ней позабавиться.

Борода Фрейднура заметно вздрогнула. Он нервно сглотнул в попытке подавить собственный ужас.

— А чтоб ты не вздумал ее отпустить, — продолжала воительница, — я пошлю за тобой еще пару своих комисов.

— Мне очень страшно, — призналась Евгения. — Они же меня действительно хотят убить. Так глупо и нелепо. Господин инструктор, вы мне поможете, ведь правда?

— Главное, не забудь сама помочь себе. Кстати, все хотел сказать, шо сихо-наге[3] во дворе было классно проделано.

Сергей сделал пасс рукой и вытащил монетку из-за уха стражника.

— Да ты ж у нас просто мальчик с золотыми кудрями.

Стражник на всякий случай мотнул головой, однако звона новых монет не последовало.

— Я же говорил тебе, внимательно следи за руками. Ладно, правый сапог ты мне уже проиграл, давай спорить на левый. — Лис мельком глянул на Бастиана, скрывшегося в подлеске. — Валет, приготовься, этих Авраамов, похоже, будет трое.

Глава 4

Будущее приходит без спросу, не заботясь, нравится ли оно нам.

Константин XII Палеолог

Фрейднур шел, слегка подталкивая девушку вперед, но все же с опаской, будто стараясь до самого последнего мига не злить ее. Время от времени он озирался: за ними, в небольшом отдалении, с мечами наголо, следовали два хмурых здоровяка в плащах из медвежьих шкур поверх доспехов. Не стоило даже сомневаться — вздумай комис хоть чем-то вызвать у преследователей самую малую тень подозрения, они бросятся без предупреждения, как псы по команде «фас».

— Ты уж того, — торопливо шептал Фрейднур, виновато поглядывая на обреченную пленницу, — зла-то на меня не держи. Не по своей же воле! Разве я бы посмел так-то?! Я же сам, ну, ясное дело, ты-то понимаешь…

У себя на родине, в землях северных данов, могучий воин слышал о подобных женщинах. Тихо, каждый раз оглядываясь по сторонам, старые люди, повидавшие всякого, говорили, что они дочери валькирий от земных героев, нашедших успокоение в Валгалле. Связываться с такими лишний раз не стоило, умышлять против них злое — себе дороже! А уж поднять руку — так и подавно. Безопасней медведю в пасть ее сунуть. Так ли это на самом деле, ему предстояло теперь узнать, но очень не хотелось! Фрейднур хорошо понимал, что обошелся бы еще немало лет без такого знания, но крутой, точно альпийский склон, нрав Брунгильды не оставлял ни малейшего выбора.

— Вы, уважаемый Фрейднур, не беспокойтесь, я все понимаю, — деловито заверила жертва. — Но оставим на время мои проблемы и давайте поговорим о ваших. Я уверена, что корень их кроется в вашем подсознании и во многом обусловлен скрытыми детскими комплексами. Вы, конечно, не первый сын в семье. — Евгения скосила глаза на бородача.

Тот мало что понял из ее слов о комплексах и подсознании — впрочем, чего другого ждать от чужестранки, — но внутренне напрягся, когда прелестница заговорила о его семье. Сын воинственного Зигмунда вдруг понял, что ослепительная в своей красе внучка Одина знает о нем куда больше, чем должна бы по общему разумению. Да что там мудрить, — больше, чем он сам!

— Вам приходилось доедать за старшими братьями, донашивать их вещи, да и на службу так далеко от дома вы пошли, потому что ваш отец не мог, я бы даже сказала, не собирался оставить вам хоть какое-то наследство. Естественно, кроме собственного доброго имени и уроков мастерского владения оружием.

Борода норманна снова нервно дернулась.

— Так и было, — отчего-то смущенно пробормотал он. — Я того, ну это, ну того, — язык его заплетался, словно кто-то вдруг завязал его узлом, — я десятый сын.