Семена огня

— Их там около сотни, — встревоженно сообщил Карел, точно не доверяя зрительным возможностям боевых товарищей.

— Плюс собаки, — добавил Бастиан.

— Прибавьте сюда пешую группу поддержки на виноградниках, — Лис кивнул на крестьян, только что подвязывавших лозы. Теперь у них в руках красовались у кого топор, у кого палица, у кого и меч скрамасакс. — Да, засада классическая. Что ж Женечка-то прошляпила? — Он вызвал Благородную Даму Ойген: — Тимуровна, ты нас, часом, не вспоминала?

— Нет, а что? — удивилась Женя.

— Небольшой сюрприз, — с деланной беззаботностью сообщил Лис. — Примерно на двести рыл и триста — триста пятьдесят собачьих морд.

— Но как же так? — неподдельно поразилась девушка. — Ведь Пипин же… мы же обо всем договорились… Вчера, когда стемнело, мы решили отправиться на охоту, чтобы, если соглядатаи пошлют голубя Брунгильде, ничто не возбудило ее подозрений.

— Если кто-то отправит голубя Брунгильде, она его съест. В лучшем случае — зажарит и съест. А в самом лучшем — только голубя. Территориально вы сейчас где?

— Движемся по тракту на юг. Ночью к нам примкнул отряд Арнульфа Вилобородого вместе с Фрейднуром.

— Так шо, так и движитесь, как заведенные?

— Да, как стемнело, так мы и покинули крепость.

— Замечательно. Виноградники видишь?

— Недавно показались. Красиво, сразу винограда захотелось.

— Ага, будет тебе и вино, и град, и давильный пресс за хорошее поведение. До скорой встречи! — Он сплюнул на дорогу. — Парни, с минуты на минуту здесь будет Пипин с отрядом. Мы здорово влипли.

— Сдаемся? — разочарованно скривился Карел.

— Для разнообразия можем геройски погибнуть.

— О Боже, я знала, знала! — Гизелла порывисто обняла сына. — Я знала, знала, не надо было верить!

— Мадам, — Лис подъехал к безутешной вдове, — кричать можете, будто черти из ада колют вас своими вилами. А паниковать не надо, игра еще не сыграна.

— Игра? Какая игра?!

— Ох, лучше молчите. Вся наша жизнь — игра, как скажет потом один человек, который еще не родился. Сэр Жант, ты вроде, как старший по званию. Командуй.

— Мы сдаемся, — просипел Карел. — Но я выражаю протест! Это незаконно!

— Поверь им, матушка, — юный Дагоберт положил руку на плечо Гизеллы. — Они сделают все, что в человеческих силах. Тот же, кто там, наверху, — он поднял указательный палец к небу, — свершит остальное.

С холма открывался прекрасный вид: полные охотничьего азарта всадники, гарцующие вокруг пленников, лающие псы, безутешно рыдающая Гизелла, юный принц Дагоберт, пытающийся успокоить мать.

— Что может быть приятнее, чем увидеть поверженного врага? — простирая вперед руку, приглашая Благородную Даму Ойген насладиться зрелищем, объявил Пипин Геристальский. — Даже смерть его не так приятна. Извольте полюбоваться, отрада глаз моих: и вы, и они возомнили себя умней и ловчей майордома Нейстрии. Глупая самонадеянность. Теперь можете убедиться, что попытка обмануть меня — напрасная затея.

Женя побледнела. Вельможа продолжал упиваться победой, даже не взглянув в ее сторону.

— Знаешь, моя прелестная гостья, вначале я даже поверил тебе. Мне вдруг показалось, что ты и впрямь питаешь к моей особе если уж не симпатию, то сочувствие. Как говорят наши святоши, «милосердие и сострадание». Это было так ново, что в первый миг я поддался очарованию, не буду скрывать. Но только в первый миг. — Лицо Пипина, до того казавшееся благодушным, резко помрачнело. — Я очень не люблю, когда меня пытаются одурачить, а кто пытается это сделать, сам оказывается в дураках. Вот, как они. И как ты.

Я едва удержался от смеха, выслушивая твои бредни насчет письма. Но мешать моей замечательной красавице не стал. Я знать не знаю, с чего вдруг твой жених и его люди вздумали чинить мне каверзы. Это наши франкские дела, они не имеют отношения к Нурсии, где бы она ни находилась. Прямо сказать, мне это даже не интересно. В отличие от сестрицы, я не слишком верю в каких-то там невидимых драконов. Но если они и впрямь служат тебе, призови их сейчас! Нет? Вот то-то!

Когда я понял, что по каким-то неведомым мне причинам вы готовы послужить ищейками, а затем принести к моим ногам изловленную дичь, я решил, что само небо послало мне этаких остолопов. Нравится ли тебе то, что ты видишь, очаровательница?