Семенов-Тян-Шанский

Крестьянина так „освободили“ в 1861 году, что он сразу попал в петлю к помещику. Крестьянин так притеснен захваченными помещиком землями, что ему остается либо умирать с голоду либо идти в кабалу».[5]

Так рассыпались прахом, обратились в дым мечты и надежды Петра Петровича Семенова об освобождении народа из крепостного рабства.

Глава 21 СОДРУЖЕСТВО ТАЛАНТОВ

Однажды Семенова спросили:

— Откуда вы черпали силы для огромной и сложной работы в Редакционных комиссиях? Ведь вы же трудились по восемнадцати часов в сутки?

— Я черпал силы в оптимизме и уверенности в том, что делаю нужное дело, — ответил Петр Петрович.

Он называл в шутку свою многогранную деятельность аппетитом к работе.

И действительно, работая в Главном комитете и Редакционных комиссиях, он с неослабевающим энтузиазмом занимался научными проблемами. Годы, израсходованные Семеновым на подготовку к крестьянской реформе, были и годами его плодотворной научной деятельности.

В 1858 году он закончил перевод второго тома Риттерова «Землеведения Азии». Его «Предисловие переводчика» ко второму тому стало самостоятельной научной работой, посвященной Тянь-Шаню. Подробно, обстоятельно обсуждал он три очень важных для землеведения Азии вопроса. Это были вопросы о высоте снежной линии Небесного хребта, о существовании альпийских ледников, о вулканизме. Он определил высоту снежной линии Тянь-Шаня до трех с половиной тысяч метров.

Александр Гумбольдт усомнился в этом определении. Между прославленным немецким географом и Семеновым завязалась научная полемика. С глубоким знанием дела, пользуясь сравнительным методом в географии, Петр Петрович доказал свою правоту. Он также окончательно опроверг гипотезу Гумбольдта о вулканическом происхождении Тянь-Шаня.

Петр Петрович решительно исправлял ошибки Гумбольдта, хотя в то время немецкий географ был непререкаемым авторитетом для науки. Семенов говорил: «Наука есть вечное стремление человечества к истине, а истина достигается только долгим путем посреди неизбежных ошибок и заблуждений… Каждому свое дело, но и на самом скромном деятеле лежит святая обязанность указать и исправить ошибку гениального зодчего…»

Петр Петрович пристально следил за всеми новыми исследованиями во Внутренней Азии. Особенно волновала его судьба Кашгарской экспедиции Чокана Валиханова. Об отважном путешественнике в Петербурге все еще не было никаких сведений.

Валиханов появился в столице осенью 1859 года. Молодой ученый блестяще выполнил программу работ, составленную Семеновым.

Путешествие Чокана в Кашгарию было настоящим научным подвигом. Он привез драгоценные сведения о Восточном Туркестане. В своей книге «О состоянии Алтышара или шести восточных городов китайской провинции Нан-Лу (Малой Бухарин)» Чокан открыл для науки неизвестную страну.

Петр Петрович радостно встретил Чокана. По его представлению Валиханова избрали членом Географического общества.

От Чокана он узнал подробности трагической гибели Адольфа Шлагинтвейта. Сведения, сообщенные Валихановым, были ужасны.

Кашгаром правил ходжа Валихан. Курильщик опиума, деспот, садист, он расправлялся со всеми неугодными ему кашгарцами. Каждый день в городе происходили казни. На площади Кашгара из голов казненных складывали пирамиду.

Вот к этому-то «правителю» и явился Адольф Шлагинтвейт из Британской Индии. У Шлагинтвейта были с собой письма, адресованные к кокандскому хану Худеяру. Валихан-ходжа потребовал эти письма. Шлагинтвейт отказался. Взбешенный ходжа приказал немедленно казнить путешественника.

Адольф Шлагинтвейт был казнен. Голову его положили на чудовищную пирамиду, «сотворенную» кашгарским деспотом.

Петр Петрович слушал рассказ о гибели Шлагинтвейта и думал о том, сколько ума, выдержки, ловкости, смелости потребовалось Валиханову, чтобы благополучно совершить свое путешествие по Кашгарии.

Он гордился своим молодым талантливым учеником. Он перезнакомил его со всеми выдающимися учеными и общественными деятелями Петербурга. Хлопотал в Географическом обществе об издании его книги, добился, чтобы Чокана наградили орденом, повысили в чине, оставили в столице для научных занятий.

Семенов не забыл увековечить и память Адольфа Шлагинтвейта. Значительно позже по его настоянию в Кашгаре воздвигли памятник мученику науки.

Усталый, но довольный, возвращался он в свою большую холостяцкую квартиру: дома ждали его любимые писатели да картины голландских живописцев.

Коллекционирование картин уже давно стало страстью Семенова. Страсть эта гоняла его по антикварным лавкам и петербургским базарам. Он покупал, не торгуясь, любую картину так называемых «маленьких голландцев». У него уже появились великолепные картины Рейсдаля и Ван Гойена, Стэна и Гельста. Он дорожил картинами Питера Артзена, Абрама Ван Темпеля, Гольста-младшего, Иона ван Клеве, но мечтал заполучить великого Рембрандта. Тайная мечта пока не сбывалась.