Семья

Палмер улыбнулся и покивал головой. До него стал доноситься запах чеснока и жареного зеленого перца.

— Smarrirsi?[7]

— Да, это я потерялся. — Палмер забрался на сиденье рядом со стариком. — Большое спасибо, что нашли меня. Вы так быстро приехали.

Старик неодобрительно поджал губы.

— У эта машина batteria,[8] нужно caricare.[9] Зарядка. Capito?[10]

— Si, capisco.[11]

Старик скосил свои выцветшие большие глаза на Палмера, включая мотор.

— Вы приехали с ваша семья? Палмер, мистер Палмер, si?

— Да.

— Buono.[12] Я — Бийиото.

Старик протянул Палмеру маленькую ладошку. Душный запах жареного перца усилился. Палмер пожал его руку и почувствовал, что она необычайно сухая, а кожа напоминает слегка смятую бумажную салфетку.

— Мистер Бийиото, — повторил он, произнося его имя так же, как произнес его сам старик, по-итальянски. Память Палмера извлекла из своих недр и каким-то чудом выдала фразу: — Е un piacere vederir.[13]

Что-то еще зашевелилось в памяти Палмера. Что-то, связанное с далеким прошлым, с итальянским языком. Но что?

Тележка остановилась на перекрестке двух коридоров. Бийиото махнул рукой в сторону, и Палмер увидел контору и людей около нее.

— Отсюда просто, — сказал старик. — Venite trovarci ancora.[14]

Палмер спрыгнул на землю.

— Большое спасибо.

Старик пробормотал что-то и направил тележку в другой коридор. Когда Палмер дошел до конторы, девушка-телефонистка говорила по телефону:

— Он должен быть где-то в районе секции Эм-семнадцать. Продолжай искать.

— Я здесь, — сказал Палмер. — Мистер Бийиото меня привез.

Девушка повернулась к нему.

— Кто?

Палмер сделал рукой какой-то бессмысленный жест.

— Ну, знаете, этот старичок, мистер Бийиото.

Глаза девушки округлились. Затем ее лицо побледнело. Она сказала в трубку безжизненным, безучастным тоном:

— Не ищи его, Фрэнки. Дон Джироламо нашел его. — Пауза. — Ты слышал, что я сказала? — пробормотала она и разъединила связь. Затем она взглянула на Палмера. — Наверное, ваша семья ждет вас в машине. — Она с любопытством посмотрела на него, но не сказала больше ни слова.

Палмер кивнул и вышел на улицу. Джироламо Бийиото. Что-то не давало ему покоя всю дорогу до Нью-Йорка, но потом он переключился и забыл о старике.

Глава шестая

У Шона О’Малли начали образовываться две залысины надо лбом, отчего трезубец рыжеватых волос стал еще длиннее. За прошедший год волосы выпадали так быстро, что Шон рисовал в своем воображении гномов с мощными газонокосилками, которые собирались остричь его наголо.

С тех пор как три года назад он приехал в Америку, Шон с таким усердием культивировал псевдоирландский дух, что теперь часто мыслил причудливыми образами ирландских сказаний. Сегодня, находясь в офисе на Седьмой авеню около Тридцать восьмой улицы один, так как по субботам цеха не работали, Шон просматривал эскизы моделей вечерней одежды. Он огорченно вздохнул.

Эскизы были прекрасные, в отличие от самого бизнеса. Он встал и медленно подошел к окну какой-то неуверенной и сонной походкой, совсем не такой бодрой, энергичной, которую демонстрировал миру в рабочие дни. Посмотрев в окно вниз, на почти пустые улицы, Шон подумал, что у кого-нибудь еще такие же проблемы, как у «Мод Моудс, инк.».

В Центре моды, подумал он, здания почти не уступали размером отелям. И несмотря на то что помещения сдавались в аренду бизнесменам, жильцы менялись так же часто, как и в гостинице. Компании рождались, процветали, затем их бизнес начинал чахнуть и умирал от банкротства с такой скоростью, что единственными служащими в Центре моды, которые были абсолютно уверены в том, что с ними не расторгнут ежегодный контракт, были те, кто изготовлял таблички для дверей с названиями компаний.

Яркое мартовское солнце хлынуло из окон на Шона и отразило в стекле его голову и верхнюю часть туловища. Он машинально поправил зачесанные на лоб локоны — как у эльфа — накладки, что недавно завел, чтобы скрыть следы той разрушительной деятельности, которой занимались гномы с мощными машинками для стрижки газонов. Конечно, такая челка придавала ему еще большее сходство с голубым, но теперь ему уже было не до этого.

Когда занимаешься продажей одежды, гомосексуализм может сослужить добрую службу, тем более если ты начинающий дизайнер, только что приехавший из Лондона с таким громоздким именем, как Эдвард О'Малли Крэнксуорти-младший. Поскольку твоя мать, в девичестве Мэри О’Малли, была лишь наполовину ирландкой, следовало приложить кое-какие усилия, и ты получил бы имя, которое звучало бы немного… как бы это сказать… изобретательнее.