Семья

— Не говори этого, Таня! — Бабушка положила ей руку на плечо. — Кто знает, что скрыто за этим видимым счастьем! Твоя же тяжелая жизнь — узкая тропинка к небесам. Научись любить ее.

13

— Какое странное письмо! — сказала Лида, разбирая утреннюю почту. — Оно адресовано Бабушке, и Бабушку называют «ее превосходительством».

— Подумать только, — сказала Мать, — есть кто-то на земле, кто это помнит! Мы уже и сами забыли все наши титулы.

— От кого это письмо? — продолжала Лида. — Бумага самая дешевая. По штемпелю оно из Маньчжурии.

— Прочитай мне его вслух, — сказала Бабушка. — Не могу бросить вязанье. Едва ли успею выполнить заказ к сроку, а деньги нужны. Таня, приходили за деньгами из пекарни?

— Сегодня были два раза.

— Но слушайте, слушайте! — И Лида начала читать вслух:

"Благословение Господне на вас.

Боголюбивая сестра во Христе, здравствуйте. Лично мы вас не знаем, но слыхали, что вы благочестивая христианка. Посему обращаемся к вам с покорнейшей просьбой. Помогите. Мы знаем, что вы держите пансион и принимаете постояльцев. Дорогая наша Матушка Игуменья собирается в Шанхай, задумывает там основать убежище для русских бездомных старушек и бесприютных деток-сирот. Денег, конечно, у ней нету. Просим вас покорнейше приютить ее и еще двух сестер монахинь на несколько дней под вашим кровом. Монастырь наш очень беден, уплатить никак не можем — хватило бы хотя на железнодорожные билеты, но молиться за вас будем усердно, и Господь Сам вас вознаградит. Смиренно ждем вашего утвердительного и скорого ответа. С христианской любовью и молитвами о вас, а если есть у вас семейство, — то и о вашем семействе также.

Смиренная сестра Павла (казначей).

Смиренная сестра Анна (письмоводитель).

P.S. Наша дорогая Матушка Игуменья вкушает только вареные овощи с постным маслом. Она также может пить чай с лимоном".

— С лимоном?! — вдруг сердито вскрикнула Мать. — Когда это были лимоны у нас в доме? Лимон стоит шестьдесят сентов за штуку!

— Что ты, Таня! — Бабушка остановила ее с упреком. — Каким тоном ты это говоришь? Ты удивляешь меня.

— Удивляю? Даже вас я удивляю! А кто знает, чего мне стоит это ежедневное хождение на базар? Мы там должны всем, в каждой лавке. А я все прошу в долг. Тут откажут, там откажут, я иду дальше — и все прошу и прошу…

Она вдруг заплакала. Она стояла перед Бабушкой, жалкая-жалкая, плакала и повторяла:

— А я все прошу и прошу…

Лида кинулась к Матери, обняла ее и тоже заплакала. Бабушка крепилась, не сдавала позиции.

— И полно, Таня! У нас две свободные комнаты, а у людей нет крыши. Приедут три бедные женщины. Монашки. Ну, немножко больше работы. Ну, еще немножко попросишь в долг. Они — великие постницы, кушают мало. Поделимся тем, что будет…

Но и Мать не хотела сдаваться:

— На постном масле? Да? С лимоном?

— Таня, они не могут есть на сале, оно — скоромное. А ты подумай о другом. Дети наши никогда не были в православном монастыре, не видали монашек, не говорили с ними. Ведь это — кусочек прежней России приедет в наш дом. Лучше станем радоваться этому. Как будто что-то из прошлого, прикоснемся к чему-то родному! Что — бедность? Что — унижение? Они всегда с нами. Да и грех отказать, стыдно. Наши семьи в прошлом всегда поддерживали монастыри.

Но и Мать успокоилась, и Лида уже сияла:

— О Бабушка, дорогое наше «превосходительство»! Сейчас же им и напишу «скорый и утвердительный ответ».

— Нет, нет, Лида, это я сама напишу. Подобные приглашения пишет старший в семье. От тебя — это было бы даже не совсем вежливо.

Мать только терпеливо улыбнулась.

— Смотрите, вот и другое письмо, и тоже какое-то странное. И бумага еще хуже, — воскликнула Лида. — Какие странные буквы! На каком же это языке? Неужели по-английски? Мама, это вам.

— Читай, Лида, у меня мокрые руки, я мою посуду.