Семья

И все же он шел без страха. Смерти боятся только трусы. Он подошел тихонько («Не стучи ногами», — сказала Мать) и стал у дивана. С какой нежностью Бабушка смотрела на него! Бледный, слабый ребенок. Сиротка. Сначала мать, потом отец, а теперь и она, бабушка, покидала его. Дима храбро, не мигая, смотрел на нее. И вдруг, внезапно, они друг другу улыбнулись светлой веселой улыбкой. Была еще какая-то связь между ними, которая не разрывалась ничем, даже смертью. Так улыбалась Бабушка, бывало, в трудный для Димы час, и за такой улыбкой следовали слова: «Знаешь, Дима, у меня есть для тебя что-то вкусное!» Но уже Мать отводила Диму в сторону, и Лида стояла на коленях под Бабушкиным благословением «на долгую, счастливую и христианскую жизнь», и «не забудь, когда увидишь Джима, поклонись от меня». Она погладила по голове и коленопреклоненного Петю, а затем благословила Мать, передав ей фамильную икону: «Сбереги» — и дав ей последнее наставление на остаток жизни: «Молись и терпи». Миссис Парриш, в эти дни совершенно трезвая, тоже стала на колени получить — Бабушкино благословение — и этот момент заключил для нее рассказ — историю Бабушкиной жизни. Анна Петровна не благословлялась, она просто поцеловала руку умирающей и уронила на нее несколько капель горячих слез. Но уже входил профессор, и в самом обычном своем настроении — энергичный и бодрый — он желал Бабушке «счастливого пути». Он имел сообщить новость: неизвестная еще планета появилась в поле зрения телескопов, и уже было начал высказывать свои соображения по этому поводу, но Анна Петровна взяла его за руку и повела из столовой. На пороге он приостановился и еще успел сказать, что если Бабушка продержится дня 3-4, то сможет увидеть эту планету на небосклоне невооруженным глазом.

Бабушка просила позвать Кана. Лунообразное лицо его выражало смущение. Он не знал, о чем будет речь, и, помня за собой не одну погрешность, побаивался. Но она дала ему три доллара и просила передать ее привет всем его родственникам.

Тут Кан осмелел:

— Умирать — это ничего, достопочтенная леди. Мы все это делаем. Немножко отдохнете, а потом опять будете жить в новом теле. Будет хорошо.

Затем Бабушка просила передать привет мистеру Суну и всем японцам, живущим в доме. И, утомленная напряжением последних часов, она приступила к смерти. Она более не сопротивлялась ей. Она погружалась постепенно в тот покой, что открывался перед нею. Она умерла в ту же ночь. На груди у нее лежала маленькая икона Богоматери, в сложенных, холодеющих руках была зажженная восковая свеча, и Мать, стоя на коленях, поддерживала эту свечу. Царила полная тишина. Открытые глаза Бабушки затуманивались все больше и больше, они теряли свой цвет и блеск, они уже не видели. Она дышала все реже. Слабое движение было заметно только на шее, где одна вена еще продолжала биться, как пульс, все остальное тело было неподвижно. Но и эта вена вздрагивала все реже, и когда она остановилась, Бабушка была мертва.

Торжественно и спокойно, с сухими глазами, без звука, Мать встала с колен и своим дыханием погасила свечу. И это пламя и Бабушкина жизнь ушли куда-то вместе. Наступил день для Матери занять оставленное в Семье место.

А Бабушка? Через все ужасы жизни — через войны, огонь, кровь, дым и смерть — она пронесла свою веру и возвратила Творцу свою душу такой же чистой, какой получила ее от Него.

27

Когда мистер Стоун, возвратясь из Мукдена, подъезжал к дому №11, ему навстречу выходила похоронная процессия. Мать в трауре (ее одежда была наспех перекрашена в черный цвет) шла за гробом, Лида и Петя шли за нею, чуть позади. Петя вел за руку Диму. Небольшая группа друзей шествовала за ними. Профессор оживленно поглядывал по сторонам, предвкушая аудиторию. Новая планета не давала ему покоя, ибо в ее составе предполагались неизвестные на Земле элементы. Анна Петровна в новом синем светре (Бабушка все-таки успела его довязать) несла венок из хризантем (самые дешевые цветы в это время года). И, возглавляя все, впереди всех, перед гробом Бабушки священнослужитель нес большой крест, символ того, что жизнь христианина есть крестная ноша.

Мистер Стоун посторонился, отошел подальше, уступая дорогу процессии. Он снял свою шляпу. Но он не спросил, кого это хоронят. Гроб был мал, и миссис Парриш никак не вместилась бы в него. Пропустив процессию, он вошел в дом. Дом казался пустым. Кан совершенно бесшумно прибирал столовую. Мистер Сун жег ароматные похоронные свечи в своей комнате. По его религиозной традиции, это ароматное облако дыма поможет Бабушкиному восхождению ввысь.

Мистер Стоун нашел сестру в кухне. Чистая и опрятная, в фартуке, она готовила Семье обед. Увидев брата, она вдруг улыбнулась ему той прежней, давно забытой, юной улыбкой, которой он уже не надеялся больше увидеть, и поцеловала его. На мгновение они вернулись в прошлое, в Англию, в сад, полный роз, и она сказала ему тогда: «Дэви, как я счастлива! Я обручилась сегодня!» Но сейчас она сказала только: «Дэви, пойди наверх, я принесу тебе чаю!»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ 1