Семья

Но жизнь в Лондоне — эти серые улицы, неулыбчивые лица, извечное желание горожан куда-нибудь сбежать (даже тех, кто и помыслить не мог о том, чтобы жить где-нибудь в другой точке планеты) — оказалась совсем другой, чем он представлял раньше.

Солнце, секс, ныряние — все эти вещи, казалось, навсегда остались в прошлом. И он не переставал задаваться вопросом: сколько человек может вытерпеть ради любви и при этом не перестать любить?

Джессика толкала коляску с Поппи по грязным улицам Хокни и думала о том, что у большинства здешних матерей вид совершенно изможденный.

Все они выглядели постаревшими. С пятнами на одежде, которую и в хлеву не всякий хозяин разрешит носить. С грязными, неуложенными волосами. С измученными сверх всякой меры лицами. Кого-то они ей напоминали. Внезапно она поняла, что они напоминают ей Меган.

Только у ее сестры не было присущей им злости. Здешние женщины злились на все: на мир и на своих детей — стоило только послушать, какими словами они их обзывают, когда те слишком долго задерживаются у кондитерских прилавков. Так матросы в кабаке разговаривают, а не молодые мамаши, которые пришли в магазин за покупками. И с Джессикой они точно также разговаривали, когда она проходила мимо них, катя перед собой изящную трехколесную коляску. Мимо них и мимо их вопящих, хныкающих, плохо одетых и грязных отпрысков.

— О, дорогуша, да ты, никак, совсем ослепла? — заявила одна из них, даже не удосужившись вынуть сигарету изо рта. — Чуть мне на ногу не наехала своими погаными колесами!

— Извините, — с вежливой улыбкой ответила Джессика.

Среди кобылоподобных женщин района Санни Вью Джессика — со своей точеной фигуркой, аккуратной одеждой, тщательным макияжем и чувством собственного достоинства — выглядела пришельцем с другой планеты. И тем не менее она знала, что они принимают ее за свою. И от этого сердце Джессики заходилось от радости.

Они принимали ее за молодую мамашу, которая идет в парк прогуляться со своим ребенком. С ребенком, который был ее плотью и кровью.

19

Поздним утром детская площадка квартала Санни Вью была полностью оккупирована молодыми мамашами и их разновозрастными отпрысками. Подростки шныряли между взрослыми, преследуя какие-то свои, очень важные цели. Младенцы спали в колясках. Сами мамаши сидели на лавочках, каруселях и качелях, курили и разговаривали.

К площадке они относились как к своей собственности, потому что всего несколько лет назад они сами были такими же подростками, которые гуляли здесь по утрам со своими мамашами (или без них), катались на качелях и каруселях, курили и разговаривали.

Джессика и Поппи расположились чуть поодаль от них и кормили уток. Джессика бросала им кусочки старого хлеба, а Поппи следила полными восторга глазками за тем, как утки гурьбой налетали на хлеб, боролись за каждый кусочек, подхватывали его на лету.

— Красивая у вас девочка, прямо будущая красавица, — послышалось откуда-то из-за спины.

Это говорила одна из молодых мамаш, сама еще почти подросток, с двумя светлоголовыми малышами, которые жались к ее ногам. Джессика внезапно поняла, что эта женщина (лучше сказать девочка) говорит именно с ней и о ней.

— Прямо будущая красавица, — продолжала женщина, затягиваясь сигаретой. — Сколько ей? Месяца четыре?

— Пять. — Джессика подкатила коляску с Поппи к себе поближе. — Она родилась немного раньше срока.

— А, недоношенная? Ничего, они нагоняют. — Она указала на одного из своих шалопаев. — Вот этот родился в тридцать пять недель. Сперва был похож на ощипанного цыпленка, а не на ребенка. А теперь никто об этом даже не догадается.

Остальные мамаши тоже начали выражать свое восхищение Поппи и сюсюкаться с ней. Джессика оказалась в центре внимания. Глядя на этих женщин, трудно было поверить, что они способны на такую нежность. В конце концов, эти женщины ругались в супермаркете и не стеснялись в выражениях в обращении с непослушными детьми. Может быть, думала Джессика, благодаря этим детям проявляются лучшие стороны их характера?

Джессика позволила женщинам окружить Поппи — они любовались ею так, словно каждый ребенок казался им чудом, к которому они никак не могли привыкнуть. До чего же забавно: они желали знать имя девочки, вес, рост и все подробности ее поведения, но никто не спросил Джессику, как зовут ее саму.

Впрочем, Джессику это вполне устраивало.

— А по ней и не скажешь, что у нее ребенок, — заметила одна из мамаш.

Другие мамаши с этим дружно согласились. Джессика скромно рассмеялась, подбрасывая Поппи на коленях. Малышка заулыбалась и попыталась самостоятельно держать головку.

— Ты моя сладкая! — Засюсюкала с ней еще одна молодая мамаша, похлопав Поппи по щеке своим никотиновым пальцем. — Ты на кого больше похожа, на маму или на папу?

— Ее отец итальянец, — сообщила Джессика. Ее сердце замерло от этой лжи. — Он ее обожает. Называет нас своими любимыми девочками.

— Хорошо, если они рядом, — задумчиво протянула еще одна мамаша из Санни Вью.

— Джесси!