Семья

– Не-а, стек. Это такой металлический тонкий прут. Просто попался в коридоре под горячую руку. Он гибкий, если ударить сильно, то может до кости разрезать.

– К-кто? Граф? – Майя даже заикаться начала.

– Не, один из охранников, его Гарном все время называли. Граф тогда даже наорал на него. Ведь меня пришлось лечить. – Лютик рассмеялся, вспоминая эпизод. Но его веселый смех никто не поддержал. Только вымученно поулыбались, чтобы не отвлекать мальчишку.

– Ногу тоже кто-то выбил? – продолжал допрос Макс.

– Нет. Это при посадке. Майка, я глайдер угнал, правда грузовой. Шел прямо над поверхностью, а потом попался в эту дыру и на маневре у него все разом отказало. Грохнулся так, что одни обломки остались. Во! – Он гордо вытянул вперед руку и раскрыл ладонь, на которой лежал обломок какого-то стержня. – Это из фонаря. Даже направляющие не выдержали. Вот тогда колено и разбил.

– Как же ты на заставу-то дошел?

– Так отлежался несколько дней. Все равно из-за дождей не вылезти на открытое пространство было. Даже охотился на карачках. Только там почти не на кого было, но все равно двух зверушек завалил. А готовил я их на плите. Помнишь, как мы в первооткрывателей играли?

– Да. – Майя через силу улыбнулась, пытаясь представить себе, как ее брат ползком пытается в лесу добыть что-то съестное, попутно прячась от дождя.

Заметив, как Лютик поморщился, двинув больной ногой, она быстро потянулась к нему.

– Ух ты! – Облегченный выдох показал, что ее действия принесли результат. – Я уже и забыл, что ты так можешь.

Мальчишка даже зажмурился от удовольствия. Он уже настолько привык к этой боли, когда сильной, когда слабой, но постоянной, что ее исчезновение казалось даже нереальным.

Индерский тем временем добрался донизу и недоуменно осмотрел странно искривленные выступающие косточки стопы. Казалось, некоторые из них даже срослись вместе.

– Это что такое? – Такое даже его поставило в тупик.

– А, это босоножки. Ну, помнишь, такие же, как те, в которых ты якобы умерла. Мне их надели после третьего побега. Только я в них и минуты не простоял, потерял сознание. А когда падал, получил переломы. Из-за того, что они так срослись, я теперь не могу быстро бегать.

Иллис с интересом нагнулась, рассматривая вместе с Индерским.

– Да уж. На таких копытах не больно-то побегаешь, – заявила она вставая. – Отлучусь на минуточку. Вы без меня тут не веселитесь.

Адила в шоке проследила за весело упорхнувшей дочерью и перевела взгляд на задумавшуюся Майю.

– Майя, ты не подумай, она тоже переживает за твоего брата.

– Что? – Девушка недоуменно нахмурилась, стараясь понять, к чему этот разговор.

– Ну, мне показалось, что тебя задело равнодушие Иллис при виде ног твоего брата.

Несколько мгновений Майя смотрела на мать Иллис, потом на ноги Лютика и, что-то поняв, вдруг весело рассмеялась.

– Перестаньте, ваше величество.

Лютик, следивший за разговором, снова дернулся, как будто собирался вмешаться, но недоуменно замер, пытаясь разобраться в реакции окружающих на столь свободное общение его сестры. Точнее, на ее полное отсутствие.

– На Иллис все это потому и не произвело впечатления, – продолжала тем временем Майя, – что она ЗНАЕТ, как все это выглядит в свежем виде.

– Что? – Адила растерянно перевела взгляд на хмурого Индерского. Но тот сам ждал объяснений.

– Ну, вы же знаете, что она собирала мне ноги. Теперь-то понятно, что никакая балка мне на них не падала.

– Так вот что это за странная мозаика у тебя из костей. – Индерский покачал головой. – Мне все не давала покоя странная форма этих осколков.

– Ну да. Я тогда не только слишком долго простояла, но еще и начала двигаться. – Весело кивнула Майя. – Так что нечего тут Ильку выгораживать. Для нее это всего лишь упрощенный вариант того, что было.

– А зачем меня выгораживать? – Иллис, в этот момент вернувшаяся в гостиную, недоуменно замерла.

– Они решили, что ты слишком равнодушно отнеслась к виду этих копыт у братца, – тут же сдала окружающих Майя.

Иллис недоуменно осмотрелась. И сообразив, о чем идет речь, мечтательно закатила глазки.

– А что, классное времечко было. Мам, представляешь? Какая-то каморка в подземелье, полумрак такой, что почти все на ощупь делать приходится. Майка все время сознание теряет. У нас обезболивающие закончились как раз на середине операции. И я, копающаяся в том месиве всеми своими пальчиками.

– Ага. А когда она грохалась в обморок, я приходила в себя и тормошила ее нежную душеньку, – легко поддержала веселые воспоминания Майя.