Семья Берг

— Говорят тебе — предвоенсовета. У самого Ленина главный военный комиссар.

— Это вроде как министр военный, что ли?

— Похоже. Он, говорят, по горячим точкам ездит, речи толкает и порядок наводит.

Очень разволновался и их комиссар Мехлис, побежал в вагон начальника. Через некоторое время решительной походкой оттуда вышел невысокий человек с козлиной бородкой и пронзительным взглядом из-под пенсне. За ним важно шел командарм Буденный с длинными закрученными кверху усами, а следом мягко семенил Мехлис.

Бойцов на конях построили в длинное каре, кони мотали головами, трясли гривами, рыли копытами землю — стоять на месте не привыкли. Троцкий забрался на телегу, бойцы комментировали:

— Речь говорить станет.

— Сдается мне что-то, будто он на еврея схож.

— Так он и есть еврей. Бронштейн ему фамилия.

— А как же так — Троцкий?

— Значит, другую фамилию взял.

Услышав, что Троцкий еврей, Павел стал внимательнее к нему приглядываться. Впервые в жизни он видел такое чудо — еврей служит в самом высоком военном чине, командующим всеми войсками, фактически военным министром. И Павел вспомнил своего братишку Семку Гинзбурга, который тоже мечтал — а может, станет когда-нибудь министром. Наверное, Семка был прав: все может случиться при советской власти, даже с евреем.

Говорил Троцкий очень зажигательно, с неистовой энергией, много и выразительно жестикулировал, делал значительные паузы. В своей речи он ободрял бойцов, хвалил их за подвиги и победы:

— Товарищи бойцы, конники славной Первой конной, на нашу страну напали белополяки и идут на Украину. Они претендуют на часть территории Украины и Белоруссии, в мае им удалось даже захватить наш Киев, древнюю столицу матушки-Руси. Но мы нашу советскую Украину, нашу хлебную житницу, белополякам не отдадим. Мы начинаем новый этап Гражданской войны, перенесем наши победы за западные границы. Товарищ Ленин считает, что Гражданская война должна перерасти в военную интервенцию. Решением Революционного совета образовано два фронта — Западный и Юго-Западный. Начнем интервенцию мы с Польши, потом пойдем на Германию. И так распространим коммунизм на весь мир. Да здравствует мировая революция! Ура, товарищи!

Первым крикнул «Ура!» стоявший рядом с Павлом комиссар Мехлис, и тут же по рядам покатилось мощное «Уррра!» конармии. Кони, привыкшие под этот крик мчаться в бой, наставили уши и в нетерпении загарцевали на месте. Павел Берг вспомнил в этот момент, как хохол сказал Мехлису: «Нэ будэ мировая революция, жидив нэ хватит», и про себя ухмыльнулся — хватит или не хватит?

Троцкий подождал, пока затихли раскаты армейского грома, и продолжал:

— Приказом Реввоенсовета вы отправляетесь сражаться с белополяками. Завтра эшелонами вы двинетесь на Украину, на Юго-Западный фронт. Будете бить польских панов. Ура, товарищи!

Первым опять крикнул «Ура!» комиссар Мехлис, за ним подхватили все, по рядам катился гул. Небольшой духовой оркестр позади телеги Троцкого заиграл бравурную мелодию. Раздался бас Троцкого, за ним фальцетом подхватил Мехлис:

Наш паровоз вперед летит,
В коммуне остановка,
Иного нет у нас пути,
В руках у нас винтовка.

Потом Троцкий награждал героев почетным оружием и именными часами. Мехлису тоже достались часы. Он долго тряс руку Троцкого и радостно улыбался. Но бойцы в седлах наклонялись друг к другу и вполголоса говорили:

— Слышь-ка, ночью были арестованы те, кто сражался в царской армии в чине офицеров. У нас из полка взяли двоих. Расстреляли. А командиры были — что надо!

— Говорят, что вместе с этим Троцким в отдельном вагоне ездит какой-то Революционный военный трибунал. Там душегубы под его дудку всех пускают в расход.

— Он сам и организовал этот трибунал. Вроде как получается, что он-то и есть самый главный душегуб.

— Во-во, этот его трибунал на месте, без пощады, судит ему не угодных.

— Ну да, слышь-ка: ребята рассказывали, мол, где бы Троцкий ни появлялся, он всегда подозревает командиров из старых офицеров.

— Да, суровый человек этот предвоенсовета.

— А куда же наши командиры и комиссары смотрят?

— Куда смотрят? Они только на него и смотрят — вон как этот Мехлис Левка, что рядом с ним стоит.

Мехлис потом хвастливо показывал Павлу подаренные именные часы:

— Награда, а! А я от самого товарища Троцкого, предвоенсовета, получил! Вот, Пашка, кто настоящий большевик, а! А я тебе скажу — за Троцкого я готов идти в огонь и в воду, вот! А как говорит! — ораторр зажигательный. Вот с кого нам надо брать примерр.

Павла покоробил его чрезмерно фанатичный восторг. Никто ничего хорошего про Троцкого не знал, а сам он слышал только про террор, который Троцкий везде распространял. Чего же так восторгаться? Он только спросил:

— Правда, что Троцкий еврей и что его настоящая фамилия Бронштейн?

Мехлис прищурился на него:

— А какое это имеет значение?

— Как — какое значение? Ведь он же наш главнокомандующий. Значит, евреи теперь могут добиваться таких высоких постов. Вон у меня есть брательник, Семка, он тоже вроде бы хотел стать министром.