Семья для чемпиона

– Я просто плохо понимаю, к чему ты клонишь. Говори конкретней.

– Хорошо, – кивает мужчина, – я сейчас кое-что спрошу, – подается вперед Ремизов, сцепляя пальцы в замок, – только ответь мне честно.

– Не обещаю, но постараюсь, – говорю, а сама внутренне подбираюсь.

– Если мы говорим о конкретике… Отец Димки – Гордей?

Я прикусываю язык и до боли сжимаю кружку ладонями. Смотрю Яру прямо в глаза, даже не думая юлить. А смысл? Рано или поздно этот вопрос все равно бы прозвучал. Ярослав далеко не дурак…

Секунда.

Вторая.

Мама всегда говорила, что у меня слишком живая мимика и все мысли живописно написаны на лице. В фигурном катании это прекрасно помогает передавать эмоциональный посыл номера. В жизни это скорее мешает. Но конкретно в этот момент я благодарна судьбе, что мне даже рта раскрывать не приходится. Я не представляю, что в данный момент видит перед собой Ярослав, но когда он стискивает челюсти и выдает:

– Мудак, сука! – Я просто пожимаю плечами. А что я еще скажу? Все эти стадии от отрицания до принятия я прошла еще тринадцать лет назад. Я не могу винить Гордея в случившемся. В неожиданной беременности я виновата ровно настолько же, насколько и он – ни больше ни меньше. Его огромный косяк был разве что в том, что, когда я сообщила ему эту новость, он тупо слился, бросив девятнадцатилетнюю маленькую дурочку одну разгребать наши проблемы. Дурочку, которая до его появления была невинной девственницей, которая о сексе толком и не знала ничего.

Не передать словами, насколько в тот момент мне было страшно, больно и обидно. Я тонула в болоте под названием «депрессия». До последнего верила и надеялась, что мы как минимум пройдем через это вместе. Однако Гордею было по хрену. И тогда, и все тринадцать лет жизни сына я ни разу не пожалела о его рождении, даже несмотря на то, какой его отец «мудак, сука», как выразился Ярослав. Горько, грустно, но что теперь? Мой стакан всегда наполовину полон – у меня растет прекрасный сын.

– Он знает? Гордей знает про сына?

– А ты как думаешь?

– Гнида, – со свистом выпускает воздух сквозь сжатые зубы Ярослав. Проводит пятерней ото лба до макушки по короткому ежику волос и машет головой, будто все еще не в силах поверить в услышанное.

Он злится, это и дураку понятно. Наверное, в этот момент степень моего уважения к Ремизову вырастает в разы, а безумная часть меня думает, что лучше бы я забеременела от Ярослава. Такой, как он, точно бы не позволил девушке барахтаться в проблеме в одиночестве. Да, честно говоря, такой, как Яр, вероятней всего, вообще никакой беременности бы не допустил. Даже сегодняшнее маленькое «происшествие» дает понять, насколько он чуткий и осторожный любовник. Так что да, лучше. Однако кому лучше? Точно не ему, который за эти тринадцать лет построил блестящую карьеру. Имея отвлекающий фактор в виде сына, кто знает, как сложилось бы у него в хоккее.

– Мало я ему врезал. Надо было расквасить его морду в фарш. Только кто бы знал, да, Ава? Почему ты не сказала нам?

– Кому «вам»? – ухмыляюсь я горько.

– Мне?

– Мы с тобой никогда близкими друзьями не были, если ты помнишь. И да, ты улетел в Америку, Яр.

Ремизов мрачнеет.

– Нашим родителям хотя бы.

– Зачем?

– Что значит «зачем»? – рычит Яр. – Это же ребенок, мать твою! Наша плоть и кровь. Их единственному внуку уже тринадцать лет, а они об этом ни сном ни духом.

– Это был выбор отца ребенка. Я не посчитала нужным совать свой нос в чужую семью.

– Плохо ты посчитала.

– Тебе этого не понять, Ярослав.

– Как ты вообще не испугалась его оставить? Сколько тебе было тогда? Восемнадцать?

– Девятнадцать. И, разумеется, я испугалась.

– Поэтому ты завершила карьеру так рано?

– Мне тогда сильно помогли мама с папой. А вот тренер, которой я доверяла едва ли не больше, чем своим родителям, поставила на мне крест. Больше в фигурное я так и не вернулась. Не смогла найти в себе сил.

Я выдаю все как на духу совершенно без злобы. Я не хочу стравливать родственников Гордея. Не хочу, чтобы мой сын имел что-то общее со своим биологическим родителем. И в целом не хочу бередить прошлое. Нам с Димкой вполне комфортно в нашем настоящем.

Вот только Ярослав не на шутку заводится, принимая максимально близко к сердцу ситуацию. Его глаза буквально наливаются кровью, а огромные кулачищи опасно сжимаются и разжимаются, заставляя мое сердце трепетать от страха. Дискомфортно, честно говоря, когда перед тобой сидят два метра и сто килограммов закипающих от злости мускулов. А судя по гуляющим на лице желвакам и напряженным плечам, Ремизов на грани взрыва.

С этим надо что-то делать, пока он не наломал дров. И я не придумываю ничего лучше, чем накрыть его сжатую в кулак ладонь, лежащую на столе, своей ладошкой. Слегка сдавливая горячие пальцы мужчины, улыбаюсь:

– Эй, чемпион, выдыхай.

Яра это слегка отрезвляет. Я чувствую, как от моего прикосновения он вздрагивает. Опускает взгляд на наши руки и… перехватывает своей ладонью мою. Обхватывает мои пальцы, сжимая.

– Я его убью, – цедит сквозь зубы.

– Ты с ума сошел? Брось!