Семя Гидры

С моря затопленный вулкан выглядел потрясающе. Его нельзя было назвать ни озером, ни горой. Он напоминал огромную переполненную чашу, из которой со всех сторон струятся нескончаемые потоки, образовывая под собой бесчисленное количество мелких озерков и заводей. Издалека это казалось так, словно громадный осьминог, разлёгшийся на вершине кратера, обвивает вулкан своими многочисленными светло-голубыми щупальцами. При этом щупальца эти живые. Они шевелятся, искрятся на солнце днём и переливаются серебром при лунном свете.

В тот памятный день вода выплюнула наружу много чего, некогда принадлежавшего Виртукону. Части мебели, кровельное железо, деревянные балки перекрытий. Книги, части медицинского оборудования, кухонную и бытовую утварь. У подножия вулкана в образовавшихся болотцах плавали изодранные матрацы, исковерканные оконные рамы, узлы и детали, изуродованные картины, ковры, одежда и обувь. Каждый день в течение месяца Иван перевозил всё это к себе на остров. Из четырёх бочек из-под масла он соорудил «баржу» — дощатую платформу — и, прикрепив её жёстким бамбуковым фаркопом к корме тримарана, переправлял на ней всю громоздкую поклажу. Кровлю, балки и прочие плавучие штуковины он сплавлял, привязав их канатами позади «баржи». Всё что не всплыло, осталось затопленным под многометровой толщей воды.

Иван несколько раз совершал длительные глубоководные погружения в новообразованное вулканическое озеро, стремясь найти ответ на вопрос — остался ли кто в живых, или нет?

Взрыв вырвал водонапорную башню — её прибило к расщелине в стене — и проделал на месте бассейна огромную полынью, раскроив на части бетонный настил и раскрыв подземное озеро как перезревший бутон. Глубина доходила до тридцати метров и продолжить поиски удалось лишь, когда ему посчастливилось наткнуться на коморку в затопленном Виртуконе с четырьмя полностью заряженными аквалангами и ещё с несколькими комплектами водолазного оборудования.

Потоп напрочь разрушил два крыла здания. Третье, что было подальше от бассейна осталось целым, но под завалами трудно было пробраться внутрь, пока Иван не расчистил один из оконных проёмов. В ближайшей из комнат он сразу натолкнулся на изъеденный рыбами труп в изодранном белом халате. Идентифицировать тело не было никакой возможности, но на обглоданных костях с ошмётками галифе висели чудом уцелевшие офицерские сапоги, а рядом с черепом лежали очки со стеклами больших диоптрий, некогда принадлежавшие Кунцу.

В одном из затопленных помещений цокольного этажа Иван обнаружил дизель-генератор, нет, целую электростанцию, а на полу, между высокими трансформаторными стойками обуглившиеся, изуродованные, изъеденные солёной водой трупы неизвестных ему белых людей.

В противоположном конце коридора оказалась почти не разрушенная детская комната. Ярко выкрашенные стены, шведская стенка увитая молодыми водорослями, несколько красочных гантелей, стол с компьютером, пластиковый шкаф с разложившимися от воды книгами и картами и ещё один шкаф с одеждой на двенадцатилетнего подростка. На небольшой односпальной кровати запуталась в простынях истлевшая, как и всё вокруг изъеденная соленой водой ярко-голубая футболка с контуром дельфина и надписью «2000 Year of the Dolphin».

На месте их с Чакрабати стоянки теперь разливалось широкое солёное озеро. Иван месяц искал по джунглям своего друга-профессора, надеясь, что талант того к самовыживанию и немалая удача и на сей раз спасут никогда не унывающего старика. Но все поиски оказались безрезультативными.

Больше Иван не нашел ни признаков жизни, ни свидетельств смерти. Зато нашел много полезного и нужного для быта, что вполне могло пригодиться в будущем.

И пригодилось.

За прошедшие годы он обжился. Практически заново перестроил всю хижину и наладил быт на своем островке. Частоколом обнёс полянку вокруг жилища, саму хижину расширил вдвое и установил на фундамент на глинистом растворе из ракушника и остатков стен Виртукона. Укрепил потолок балками, крышу перекрыл привезенным с Сентинела железом. Поставил двери и окна. Кое-где даже вставил стёкла, уцелевшие после извержения. Внутренний интерьер обустроил выловленной из заводей и заток под водопадом и высушенной на солнце мебелью.

В прошлом году он даже занялся земледельцем, и вот уже несколько месяцев Аолла готовила вкуснейшие хлебные лепешки в выложенной Иваном печи.

В последний год Иван не бывал на Сентинеле. Плавать к вулканическому озеру больше не было ни необходимости, ни желания. Тримаран он теперь использовал исключительно для рыбной ловли. «Баржу» разобрал, а бочки приспособил под тару для солений.

— Где твоя подружка? — Иван почесал Бисмарка за ухом: — Или ты, дружище, как и я когда-то гуляешь, где хочешь, свободен как ветер и не желаешь расстаться с этим ради уютного дома, вкусной рыбы и будущего потомства? Идеальное сочетание оптимизма и наивности.

Кот-рыболов в ответ примирительно потёрся об Иванову ногу. Иван ухмыльнулся.