Семья. Измена. Развод

Толкаю дверь и, запахнув на груди длинный шелковый халат, захожу в кабинет.

Хихикающая до этого Вика замолкает и кривит губы.

Бросаю оценивающий взгляд на ее длинные голые ноги и закатываю глаза. Вика это видит и медленно стекает со стола на пол.

— Ой, Дашка, — хихикает, переминаясь с ноги на ногу, — а мы тут болтаем, — прячет руки за спину, выпячивая грудь с глубоким декольте.

— Вижу. Тебе спать не пора? В универ проспишь завтра.

— Да у меня же будильник.

— Я просто очень сильно переживаю за свою младшую сестренку, — улыбаюсь и касаюсь Викиного плеча. — Давай, малышка, все дети в этом доме ложатся спать в десять. Ты и так уже засиделась.

— Ой, хватит прикалываться.

Вика раздраженно убирает волосы за уши, слегка краснея.

— Какие приколы? Это забота. Давай-давай. Спать. Пока ты в моем доме, я ответственна перед твоей мамой.

Подталкиваю Вику к двери.

Князев все это время молчит. Только наблюдает, и то без особого интереса.

— Да я же…

— Иди.

Складываю руки на груди, наблюдая за тем, как она выходит из кабинета.

— Это что сейчас было? — поворачиваюсь к Князеву. — Уже в доме, где твой сын живет, решил развлечься?

— Чушь не неси.

Миша отталкивается от края стола. Кресло откатывается примерно на метр, после чего он поднимается на ноги.

— Что она вообще тут делает?

— Попросила остаться на ночь. Но я думала, она спать будет, а не шляться тут…

— Это ревность?

— Это, Князев, здравый смысл.

— Понял. Ты как себя чувствуешь?

Миша смотрит на мой живот, потом в глаза.

— Нормально. Попить встала.

— Не оставляй ее в доме без присмотра.

— Ты думаешь, она тут по просьбе папы? — не могу сдержать усмешку. — Она решила залететь от какого-нибудь богатого идиота.

— Богатый идиот, судя по всему, я?

Миша приподнимает бровь. Смотрит вроде серьезно, но я не могу отделаться от мысли, что где-то внутри себя он сейчас ржет.

— Какой догадливый. Если у тебя хватит ума с ней связаться…

— Ты водички хотела.

Миша огибает стол и оказывается напротив меня.

Возвышается, из-за чего я чувствую себя маленькой и слабой. Нервно облизываю губы и, круто развернувшись, иду на кухню быстрым шагом.

Миша следует за мной.

Пока вожусь с бутылкой минералки, Князев делает себе бутерброд. И вот, пока он его жрет, я давлюсь слюной. Аппетит, после того как я узнала, что беременна, увеличился. Я постоянно хочу есть, но совершенно не хочу поправиться так, как это было, пока я носила Марка.

Я все, что не приколочено, ела. Врач в итоге на диету меня посадил.

— Ты можешь не чавкать? — стискиваю зубы.

— Я и не чавкаю.

— Ты чавкаешь. И смотришь на меня. Не жуй и не смотри, — взмахиваю руками и ставлю бутылку минералки обратно на стол. — И не улыбайся. Бесишь.

Обхватываю плечи руками и поднимаюсь к себе.

Все бесят. Каждый просто. Вика — в первую очередь. Вертихвостка малолетняя. В следующий раз я ей ее длинные ноги выдерну просто!

Уснуть не могу, потому что сначала думаю о назойливой сестрице, а потом вообще о бутербродах. Еще немного — и начнет слюна капать.

Когда посреди ночи открывается дверь, первая мысль, что посещает — Князев. Понятия не имею, что ему может быть надо, но это в его стиле — довести, а потом припереться среди ночи.

— Мам, — Марк шмыгает носом. — Мне приснился плохой сон.

— Иди ко мне, скорей.

Марк бегом залезает ко мне под бок и обнимает.

— Испугался?

Сын крутит головой, мол, нет. Глажу его по волосам. Обнимаю в ответ и закрываю глаза.

Просыпаемся мы в привычной позе, в которой спим, если Марк остается у меня. Ребенок валяется звездой посередине кровати, а я сплю где-то на самом краю.

Вылезаю из-под одеяла, умываюсь и спускаюсь на кухню готовить завтрак. Сегодня Марк возвращается в сад, а я на работу. Честно говоря, за эти дни я так привыкла, что мы всегда вместе, что ехать никуда не хочется.

Быстро варю кашу, а когда снимаю ее с плиты, забываю, что взяла кастрюлю с металлическими ручками. Пальцы пронзает острой болью. Отдергиваю руку, громко взвизгнув.

— Обожглась?

Не реагирую на Мишин голос. Рассматриваю краснеющие подушечки пальцев и морщусь.

Князев в это время открывает кран с холодной водой и, ухватив меня за запястье, засовывает мою руку под поток холодной воды.

— Я бы справилась сама, — бормочу, пока он продолжает сжимать мою руку.

Откуда он здесь только взялся? Еще и так вовремя...

— Нормально? — Миша закрывает кран, а потом вообще дует на мои обожженные пальцы, чем вводит меня в какой-то космический ступор.

Сглатываю, сталкиваюсь с мужем глазами. Он все еще держит меня за руку.

— Да. Да. Все хорошо. Можешь отпустить.

Но он не отпускает. Оба не двигаемся. Это так странно. Мы разводимся. К чему все эти слова и жесты?

— Спасибо. Я дальше сама.

Миша разжимает пальцы, но не отступает. Мы так и стоим вплотную. Я чувствую его тепло, слышу дыхание. Зажмуриваюсь на секунду.

Это гормоны все. Ничем иным свои странные ощущения я объяснить не могу. А их много. Слишком ярких и… Положительных.

Будто он меня из горящего дома на груди вынес…

— Хорошо. Аккуратней будь, — Мишин голос звучит тихо, с легкой хрипотцой.

— Вы чего тут? — верещит Вика.