Семья как семья

Но эта грусть быстро развеялась благодаря появлению нового персонажа (прямо как в бульварной пьесе). С работы вернулся Патрик. Кажется, он изумился, увидев жену при полном параде, и заявил: «Чего не сделаешь ради литературы». При этом он улыбался, но улыбка иногда способна убить. Его тон меня расстроил, ведь за столом мы общались по-дружески. Когда я оказываюсь наедине с кем-то из персонажей, мне представляется, что в это время я отдаляюсь от других; такие вот эмоциональные качели. Но я его понимал. Его жена шла ужинать с другим мужчиной и не скрывала желания ему понравиться. Я поневоле оказался втянутым в их отношения. Конечно, для романа мне требовались всякие передряги, но я отнюдь не жаждал участвовать в водевиле. После слов Патрика мне захотелось отменить ужин, но тогда я рисковал все потерять, все мои усилия пошли бы прахом.

Я сказал ему что-то дружеское, но он, не ответив, скрылся в своей комнате. Мне не в чем было себя упрекнуть; на его настроение несомненно влиял также и стресс на работе. Чувствовалось, что он доведен до крайности. А Валери, наоборот, удивилась: «Странно, что он так реагирует. Обычно ему на все наплевать. Наверно, если бы меня пригласил на ужин Брэд Питт, Патрику тоже было бы ни холодно ни жарко. Да, наверное…» Мне хотелось сказать ей то, что я узнал: может, муж в последнее время и не способен выражать свои чувства, но он ее любит. Она этого абсолютно не осознавала. Преодолев первое изумление от реакции Патрика, Валери расценила его поведение как неуместное проявление досады. А этого она категорически не принимала, просто не переносила. Какой смысл злиться на свое положение, если ты ничего не делаешь, чтобы его изменить? Я слышал, как она выдохнула: «Что за убожество!» Их отношения, как никогда, грозили взрывом.

47

Мы устроились в симпатичном бистро. Валери объяснила свой выбор: «Я часто прохожу мимо и всегда мечтала зайти, но ждала подходящего случая». Ей сразу захотелось что-нибудь выпить. «Закажем аперитив?» Я не знал, как охладить ее энтузиазм. Конечно, я был рад, что она все принимает так близко к сердцу; ситуация позволяла углубить знакомство с персонажем (я надеялся, в частности, понять причины ее плохих отношений с сестрой). Но в то же время нужно было во что бы то ни стало избежать двусмысленности. Как бы высоко ни ценил я эту женщину, я смотрел на нее, как энтомолог смотрит на рассекаемого им жука. Разумеется, между нами существовало несоответствие. Первые слова Валери это только подтвердили:

– Не каждый день ужинаешь с писателем. От этого все же начинаешь волноваться.

– Не знаю, почему вы так говорите. Писатели обычно мрачные типы.

– Но не вы. У вас блестящие интервью. Я видела все, что есть про вас в интернете. Вас очень любят.

– Не все.

– Вы имеете в виду «Маску и Перо», эту радиопередачу? Я ее слышала. Иногда они и впрямь судят очень уж резко, но любимчиков у них нет. Их передачи, те, что я слышала, – настоящее побоище. Мне кажется, они заходят слишком далеко. Можно же критиковать без такой ненависти. Я их презираю.

– Ох, не говорите так. Вдруг я процитирую в романе ваши слова, а им это не понравится. Знаете, они меня просто терроризируют. Пожалуйста, скажите о них что-нибудь хорошее.

– Вот как?

– Ну пожалуйста!

– Ладно… допустим, они очень смелые… раз свободно высказывают свое мнение… так хорошо?

– Очень хорошо, продолжайте.

– Ведь наша эпоха какая-то вялая. А их решительность вдохновляет. И они часто бывают правы. Я очень ценю их мнение. Нам повезло, что существуют такие проводники в области культуры.

– Чудесно! А не хотите добавить, что они еще и красивые?

– Да, вы мне об этом напомнили… у них изумительные голоса. Просто услада для ушей.

– …

Я с облегчением улыбнулся Валери – как будто меня только что оправдали в суде.

48

В этот момент к нам подошел официант. Двигался он медленным небрежным шагом, а с нами сразу затараторил[16]. Я не сразу сообразил, что за блюдо он рекомендует, но все-таки заказал его. Валери долго рассматривала меню, колебалась, переходя от одного пункта к другому, что явно раздражало официанта. Тем не менее он улыбался. Еще одно противоречие: несмотря на раздражение, в нем чувствовалась теплота. В конце концов Валери заказала то же самое, что и я, подчеркнув: «Я все делаю, как вы!» Явно использовала любой предлог, чтобы меня очаровать. И чем больше я сообщал о себе неблаговидных подробностей, тем больше она восхищалась моим самоуничижением. Очень трудно заставить человека изменить о вас мнение, если оно уже сложилось, не важно, положительное или отрицательное. Я мог бы повести себя иначе, чтобы она испытала разочарование или неприязнь ко мне, но тут существовал риск, что она полностью откажется от общения. Надо обладать хотя бы легкой склонностью к мазохизму, чтобы пожелать довериться психопату. Что делать? Мне было страшно неловко.