Семья на первом месте (СИ)

Его рука потянулась к её лицу, на котором отразился неприкрытый шок. Этелберт удивляет её всё больше и больше, а она не может понять, взаправду это или очередная шутка.

— Я хочу попробовать, — прошептал он и придвинулся ближе, девушка чуть заметно нахмурилась, совершенно не понимания о чём речь. — Хотя бы раз, — притянув жену ближе к себе, коснулся её губ. Алина замерла, пока её муж неумело целовал её, так по-детски. — Пресвятой Салазар, — рыкнул Пьюси, его жена сидела с распахнутыми глазами, наблюдая за тем, как мечется его лихорадочный взгляд и как прерывисто он дышит.

— У тебя были женщины? — спросила волшебница, стыдливо закусив губу.

— Были, — прошептал он и снова взглянул на девушку. — Но они были не такие, — парень тяжело сглотнул, — как ты. — Он вновь отвернулся и хрипло рассмеялся, но его смех не был чем-то жутким, уже нет. — Я был с ними груб, чертовски груб, — опаляя лицо жены горячим дыханием, шептал Пьюси, придвигаясь ближе, пока она отползала к стене. — Они были громкими и грязными, а ты… — он запнулся, заправляя её волосы за уши и беря перепуганное личико в свои ладони, Алина поджала губы. — Ты такая чистая и нежная. — Его нос коснулся её щек. — Я больше не могу быть ублюдком рядом с тобой.

Волшебница так и застыла на месте, его касания не вызывали в ней ничего, абсолютно никаких чувств.

Он шептал ей в губы извинения, пока с её глаз стекали слёзы. Все школьные годы Этелберт издевался над ней, унижал, оскорблял, а на седьмом курсе несколько раз пытал тёмной магией. И только теперь он просит прощения, касаясь её лица своими тонкими губами.

Она так много плакала и страдала, отказалась от Джеймса, её отважного гриффиндорца, а он приносит извинения.

Столько времени он её мучил, насмехался, и она должна его простить, будто ничего и не было?!

— Ты простишь меня? — в который раз спрашивал Этелберт, целуя её губы, на которых блестели солёные слёзы. — Прости меня, Алина, — шептал волшебник, повалив её на спину и нависая сверху, — прости, — его руки гладили её лицо. задевая тёмные волосы, а она продолжала тихо всхлипывать, не открывая глаз. — Алина, — со свистом протянул Пьюси, слизывая её слёзы.

— Зачем? — прошептала девушка, громко всхлипнув. — Для чего тебе моё прощение?

Её руки чуть дрожали.

— Я не могу быть монстром, — пробормотал Этелберт, уткнувшись в её шею и поглаживая тонкую талию сквозь шелковую сорочку. — Только не с тобой, дорогуша. — Мягкие волосы щекотали её лицо, что вызывало новые слёзы.

Дорогуша — это больше не звучит как нечто оскорбительное и пренебрежительное.

— Пожалуйста, дорогуша, — шептал Пьюси, тяжело дыша ей в шею. Он привстал и снова коснулся её губ. — Алина, — горячий язык скользнул в её рот, касаясь её языка и дёсен. — Мерлин, — простонал волшебник, сжимая кулаки. — Алина, — хрипел Пьюси, прикасаясь к её влажным щекам пальцами. — Моя Алина, — его слова лишь провоцировали горькие слёзы.

Она не хотела быть его, не хотела, чтобы он дотрагивался до неё, чтобы целовал. Его касания лишь причиняли боль.

— Остановись, — прошептала волшебница, и он мигом взглянул на неё, продолжая стирать влажные дорожки с покрасневшего лица. Она посмотрела на него затуманенным взглядом сквозь жгучую пелену слёз и обиды, он же сжался, почти не дыша. — Я прощаю тебя, — кивнула миссис Пьюси, и её муж впервые улыбнулся. — Я прощаю тебя, Этелберт. Прощаю.

— Алина, — простонал юноша, слезая с девушки и переворачиваясь на спину, его руки притянули её к груди, поглаживая спину с выпирающимися шрамами. — Моя Алина, — шептал волшебник в её тёмные волосы, прикрыв глаза.

В то время как девушка сжимала его рубашку и, уткнувшись в плечо, тихо плакала. Представляя, что рядом Джеймс, что это он обнимает её, что это он шепчет её имя.»

— Как у вас с ней? — прервал молчание Крауч-младший, наблюдая за луной, которая пробиралась сквозь темные тучи. Этой ночью звёзд видно не было.

— Лучше, — отозвался Пьюси и, выхватив сигарету из рук друга, закурил, чуть покашляв. Рядом сидящий волшебник прыснул.

— Вы уже, — поиграл бровями светловолосый, Этелберт резко обернулся, испепеляя его взглядом. — Она хороша в постели? — продолжал волшебник, не замечая нарастающую злость юноши. — Фигурка у неё что надо, — Барти всё не затыкался, продолжая испытывать того на прочность. — Я бы и сам не прочь… — договорить он не успел, так как орущий Пьюси столкнул его в сугроб, а тот хрипло рассмеялся.

— Ещё хоть слово о моей жене, и я размажу твой череп, — сквозь зубы вопил юноша.

— Да брось, — отмахнулся Крауч и, поднявшись на ноги, снова уселся на скамейку рядом с волшебником. — Я всего лишь хочу знать, как ты к ней относишься, — пожал плечами и снова достал пачку сигарет.

— Какая тебе разница? — спросил Этелберт, косо поглядывая на друга и до боли сжимая руки в кулаки.