Семья на первом месте (СИ)

— Лина! — с радостным визгом Селестин бросился в объятия присевшей на колени девушке. Крепко прижимая к себе хохочущего мальчишку, Алина не удержала внутри себя всхлип. — Лина, — маленькие пальцы накрутили выбившийся из пучка локон.

Подняв Селестина на руки, Алина подошла к брату, нежно целуя его в щеку в качестве приветствия.

Рядом стоящая Глория мило улыбалась, держа мужчину под руку. За те месяцы, которые он провел во Франции, Рабастан так и не смог вернуться к прежней жизни. Ему часто мерещились дементоры, Пожиратели и погоня, а он не хотел лишний раз пугать особо впечатлительного сына.

С присущей искоркой во взгляде мальчишка бросился к дому, намереваясь разбудить всех тех, кто ещё спал.

— Звёздочка, — сердце Лины болезненно сжалось, стук отдовался где-то в горле.

Весь измученный, с тёмными кругами под глазами и неестественной бледной кожей, мужчина сделал пару шагов вперёд, заключая сестру в ветхие объятия своего ослабшего тела.

Лестрейндж чувствовала, как изнеможденный страхом и усталостью Рабастан с трудом дышит в ее ухо. Лина и вовсе не понимала, как в таком ужасном состоянии он продолжает стоять на ногах. Должно быть, он бы непременно упал, если бы рядом не было Глории.

— Тебе станет лучше, Басти. — Девушка энергично закивала, будто могла убедить в этом саму себя. — Ты поправишься, и всё будет хорошо.

Лестрейндж вымученно улыбнулся, целуя исхудавшие руки сестры. По щекам покатились слёзы, она знала, что он прощается. Привлекая Алину к своей груди, Рабастан наклонился к её уху, прошептав совсем неслышно:

— Останься жить, звездочка, — она кивнула, комкая ткань его рубашки на воротнике, которая теперь была не по размеру. — Я люблю тебя, Лина… — костяшки бледных пальцев коснулись плоского живота сестры, и она поняла все без единого слова. — Присмотри за моим мальчиком…

Он исхудал и осунулся, так ужасно он не выглядел даже в Азкабане. Рука смерти оставила на Рабастане Лестрейндже след. Его не смоешь ни одним известным заклинанием.

В своей жизни он принимал много плохих и необдуманных решений, но всё это было сделано в пользу семьи. Всё, что он делал, ради чего боролся, — была семья.

Рабастан стал Пожирателем смерти, дабы его больной отец смог спокойно прожить отмеренный временем остаток жизни. Он путал следы Волан-де-Морту, когда тот вознамерился превратить Англию в колонию. Помог Регулусу с Клотильдой. Всегда был на стороне Рудольфуса, а с его смертью он потерял не только брата, но и частичку своей души.

Он потерял свою Мари.

— Я люблю тебя, Басти… — прошептала вслед исчезнувшему брату Лина.

Он обернулся в последний момент и улыбнулся так же, как тогда, в канун Рождества.

Матери уже не было с ними, но ещё были Руди с отцом. Их маленькая и счастливая семья.

Прожитые годы пеленой пролетели перед глазами, будто их и никогда не было. Если бы только можно было стереть те мучения, забыть боль и горе. Алина хотела вернуться назад в прошлое, хоть разок услышать смех родителей, увидеть молодых Басти и Руди, наперегонки шныряющих в бассейн.

Там не было боли, там не было смерти.

— Селестин украл палочку Лунатика, — Лина усмехнулась, когда тёплые руки Джеймса сомкнулись на её талии.

Волшебница откинула голову на его плечо, вглядываясь в голубое небо.

Может, у неё и не было той большой семьи, но кто сказал, что семья определяется кровавыми узами?

Алина счастливица.

Она пережила войну с потерями, да, но она выжила. Она вернулась к своей самой большой любви по имени Джеймс Поттер. За недолгую, но определенно счастливая жизнь Лина обрела поистине особенных людей. У неё есть семья. Пусть и не связанная кровью.

— Я должна тебе кое-что рассказать, — Поттер кивнул, и вдвоём они вернулись в дом.

Лестрейндж улыбнулась, заметив, как Бродяга с Римусом умоляют Селестина вернуть их волшебные палочки, а он с усердием корчит им в ответ рожицы.

После обеда Римус составил компанию Блэку. Он должен был встретиться со своей племянницей в Трёх метлах.

Нимфадора вот-вот должна закончить Хогвартс и потому нуждалась в советах своего «очумелого дядюшки». Именно так выразилась пуффендуйка в письме к Сириусу.

Ужасно разговорчивая мисс Тонкс в подробностях рассказала о себе, о своих привычках, о талантах и увлечениях, всего-то за пару минут. У Люпина отвисла челюсть, буквально встретившись с полом.

Он знавал многих девушек и женщин, вот только Нимфадора не была похожа ни на одну из них. Девушка светилась, как яркий луч солнца, освещая всё и всех вокруг. Нимфадора была особенной. Римус сразу это понял, когда только переступил порог захудалого бара.

Рядом с ней искрился мир.

За те часы, что они провели за душевными разговорами, Люпин не сказал ни слова, но улыбка не сходила с его изуродованного шрамами лица. Должно быть, это была первая искренняя улыбка после кончины Эллы Нортс. Её он никогда не забывал и не забудет, но надо жить дальше.

***

— В общем, — Лина заламывала пальцы, мельтеша из одного угла комнаты в другой.

Она должна была давно ему всё рассказать о беременности и о возможном риске. Вот только язык не поворачивался.