Семья: оглядываясь вперед

Новые ступени в психологии любви запечатлевают римские поэты I в. до н. э. – Катулл, Вергилий, Гораций, Овидий. Любовь достигает у них огромных высот, утончается, приобретает новые свойства, которых прежде не было. Античные певцы поют о любви как величайшем откровении человека перед человеком. Все в любви для них было естественным, не запретным – и это тоже было одним из главных свойств тогдашней любви. Все телесные тяготения одухотворяются, поэтизируются, и в этом их скрытая внутренняя духовность. Центр тяжести идеалов передвигается с этических свойств человека на любовно-эстетические. И сам спектр духовности усложняется, делается многослойнее. Она уже начинает духовно созревать, делаться самостоятельной, отделяться от тела. Любовь – уже сложное чувство, состоящее как бы из отдельных потоков. Рождение этого чувства – звено в цепи тех огромных психологических и социальных переворотов, которые происходят во времена эллинизма в человеке и обществе [191] .

Личность начинает обособляться от общества, все больше осознавать свои отдельные, частные интересы, постепенно выдвигая их на первый план. И вместе с этим обособлением резко углубляется и любовь, она как бы выдвигается вперед, и постижение ее ценностей делается куда более глубоким и разветвленным. Еще одна примета индивидуальной любви – желание, чтобы она не кончалась, невозможность представить, что она когда-то умрет. Античная литература много говорит о бедах, горе любви, терзании и тоске, которую она дает. Что касается субъективной глубины чувства, в которой часто отказывают древним, то психология их любви нередко не однолинейна, особенно когда они говорят о противоречиях любви. Для древних любовь – смесь меда и яда, по выражению Ю. Б. Рюрикова. Вместе с появлением любви возникли не только радости жизни, но и ее горести, ее боль, печаль. Любовь – огромный усилитель человеческого восприятия, и она увеличивает в глазах людей счастья и несчастья, и, может быть, несчастье даже больше, чем счастье. Входя в жизнь человечества, любовь меняет весь строй ее ценностей. Простота человеческой жизни теперь пропадает, рождение любви запутывает, усложняет индивидуальную жизнь, лишает ее былой цельности и ясности.

Что касается дальнейшего развития восприятия человечеством любви, то с уверенностью можно сказать, что христианство дало миру идеал всеобъемлющей любви как основы человеческого бытия.

Идеал всеобъемлющей, всепронизывающей и всепрощающей любви возник и сформировался в сфере религиозного сознания. Любовь к ближнему, то есть к каждому человеку, в Новом Завете – необходимое условие любви к Богу, главная ступень на пути к нему, и поэтому она находится практически в центре внимания всех новозаветных авторов. Так высоко человеческая мысль еще ни разу прежде не ставила ни человека, ни его, пожалуй, самое сложное и противоречивое чувство – любовь. Античная философия практически не знала всепрощающей любви к ближнему, которая, по христианским представлениям, только и делает человека равным Богу. Любовь понимается в Новом Завете как любовь к родственникам и всем людям вообще, как добродетельная жизнь, как исполнение всех нравственно-этических норм – божественных заповедей. Истинная любовь сопровождается радостью, духовным наслаждением от всецелого единения с возлюбленным, полного слияния с ним в акте любви, глубинного познания его, осуществляющегося на более высоких духовных уровнях.

Гуманность, милосердие, сострадание, любовь к людям – вот область чувств и нравственных принципов, открытая христианством и поставленная им в основу построения новой культуры.

Возбуждение в людях духовной любви, ведущей к познанию первопричины в акте мистического слияния с ней, осуществляется в христианстве путем включения их в систему, главные элементы которой определяются взаимосвязанными понятиями: благо – красота – любовь – познание – наслаждение. В византийских традициях возрождалась эстетизация земной любви, ее триумф облекается в более тонкие и возвышенные формы. В этот период намечается интересная попытка достичь гармонии в отношении средневекового человека к земной любви и человеческой красоте. Любовь и красота должны привести в конечном итоге к созданию семьи, что вполне соответствовало нормам средневековой этики.