Семья Рэдли

Клара видит, что лицо подруги перекосилось от ужаса.

— Только не здесь, — шепчет она сама себе. Потом обращается к Кларе: — Скажи мне, что ты этого не слышала. Скажи, что мне начали мерещиться голоса и нужна помощь психиатра.

— Что такое? Это твой?..

Они слышат тяжелые шаги на лестнице. А затем в комнату влетает высокий худой мужчина в футболке «Манчестер Юнайтед».

— Ева, домой. Немедленно.

— Пап? Не могу поверить. Зачем ты так перед моей подругой? — говорит Ева.

— Она тебе не подруга. Ты идешь со мной.

Он хватает ее за руку. Клара наблюдает за этой сценой.

— Эй, оставьте ее в покое! Вы…

Она осекается. Его непримиримый взгляд заставляет ее умолкнуть.

Ему что-то известно. Ему определенно что-то известно.

— Пусти. О господи, — возмущается Ева. Она вырывается, ей явно неловко. Отец буквально выволакивает ее из комнаты, на ходу опрокидывая мусорную корзину со смятыми постерами.

Роуэн слышит шум в коридоре. Он откладывает ручку и стихотворение, которое пытался дописать («Жизнь и другие Вечные муки»). Выглянув из комнаты, он видит сопротивляющуюся отцу Еву.

— Ай, пап, ну перестань.

Они направляются к лестнице, не замечая стоящего позади Роуэна. Он пытается набраться смелости, чтобы заговорить. И в самый последний момент ему это удается.

— Отпустите ее, — тихо просит он.

Джеред останавливается и оборачивается. Он все еще держит Еву за руку и в дикой ярости смотрит на Роуэна.

— Что-что?

Роуэн поверить не может, что это и есть отец Евы. Разве что невыразительно-светлые волосы намекают хоть на какое-то сходство с дочерью. Ненависти в его выпученных глазах хватило бы на целую армию.

— Ей же больно. Отпустите, пожалуйста.

Ева качает головой, глядя на Роуэна, как бы говоря: не вмешивайся, а то и тебе достанется. И вдруг понимает, что, как ни смешно, Роуэн к ней действительно неравнодушен. У нее много поклонников, она привыкла к этому. Но ни у одного из них она не видела в глазах того, что видит сейчас у Роуэна. Это искреннее беспокойство за нее, словно она каким-то образом является частью его самого. Девушка так ошеломлена, что даже не замечает, как отец выпустил ее руку.

Джеред надвигается на Роуэна.

— Я делаю ей больно? — рычит он. — Яделаю ей больно? Отлично. Ага. Просто отлично. А ты, значит, добрый мальчик? Совершаешь хороший поступок? Если я кого-то еще из вашей семейки увижу рядом с ней, приду с топором, учти. Потому что я знаю, что вы за твари. Я знаю.

Он вытаскивает из-под футболки цепочку и тычет Роуэну в лицо крестик. Клара стоит в дверях своей комнаты и в недоумении наблюдает за происходящим. Джеред обращается к брату и сестре одновременно:

— Скоро я расскажу ей, кто вы такие. Поведаю ей маленький секретсемейки Рэдли. Вот тогда она будет вас бояться. Будет с криком убегать прочь, едва завидев кого-нибудь из вас.

Крестик никакого эффекта не производит, но слова глубоко ранят Роуэна, хотя он и видит, что Ева сгорает от стыда за отца, — она-то думает, что он просто ненормальный. Девушка бросается вниз, чуть не сбив кого-то на лестнице.

— Ева! — орет Джеред. — Вернись! Ева!

— Что происходит? — спрашивает Питер, поднявшись.

Джеред пытается обойти его, явно опасаясь даже случайного прикосновения.

— С дороги!

Питер прижимается к стене, пропуская Джереда. Тот с отчаянной целеустремленностью топает вниз по лестнице, но Ева уже выбежала из дома.

Питер смотрит на Клару:

— Что, черт побери, происходит? Что на него нашло?

Клара молчит.

— Не хочет, чтобы его дочка тусовалась с убийцами, — объясняет Роуэн. — Такой вот старомодный дядечка.

Питера осеняет жуткая догадка.

— Он знаето нас?

— Вот именно, — отвечает Роуэн. — Он знаето нас.