Семья (СИ)

— Тут нельзя просто взять и помочь, тут надо владеть нужным заклятием, а оно слишком сложное. Я ему никого, кроме Тойво, не обучила. Да и вряд ли кто-то ещё бы с ним справился. К тому же чтобы поддерживать защиту, наложенную другим магом, надо чувствовать его, долгое время работать с ним в связке. Максимум, что эти ребята могут, это поддерживать наши силы, делиться по мере возможностей и способностей с нами энергией, но пока это не нужно. Тебя, вообще-то, должны были всем этим премудростям в академии учить.

— Учили, но я смотрю, как у вас с Тойво хорошо выходит вместе работать, вот и подумал, что Вы какой-то особый секрет знаете.

— У нас с Тойво большой опыт работы вместе, и мы много и долго тренировались. А остальные пусть экономят силы, они им пригодятся, если купол рухнет.

— А сверху наложить дополнительное заклятие они тоже не могут? — не сдавался я.

— Ну разве что докинуть защиты от физического урона, но поверх моей это будет смотреться, как если железную дверь укрепить несколькими слоями фольги.

Сказать на это мне было нечего, и я принялся молча смотреть, как англичане лупят со всех сторон по нашему куполу всевозможными заклятиями. Это продолжалось минут десять, а потом все неожиданно остановились и обернули свои взоры в сторону арки. Точнее, туда, где она раньше была. Мы с бабушкой тоже посмотрели в ту сторону и буквально через несколько секунд увидели, как по обломкам разрушенной арки во внутренний двор входит Эджертон.

Премьер-министр Британской империи был одет так же, как в тот день, когда мы с ним схлестнулись в Лондоне — в чёрный шёлковый костюм с блестящими хрустальными пуговицами. Обуви, как и тогда, на нём не было — видимо, для Эджертона было важно в моменты максимальной концентрации иметь контакт с землёй или хотя бы с брусчаткой, которой был выложен наш двор. Наверное, это давало ему возможность по максимуму использовать заклятия магии земли. На груди у герцога в платиновом обрамлении и на толстой платиновой цепи висел бриллиант Кохинур — Великий артефакт, делавший Эджертона одним из сильнейших магов мира.

Завидев герцога, позолоченный рыцарь снял шлем и преклонил голову, а я наконец-то смог его опознать. Это был уже знакомый мне господин Ли — бывший куратор Карима. Во время нашего противостояния на границе этот Ли выглядел не так грозно и ускакал при первой же возможности, но, скорее всего, тогда перед ним стояли совсем другие задачи.

Ли подошёл к Эджертону, что-то ему доложил, после чего герцог кивнул и направился прямо на нас с бабушкой. Он нас не видел, но явно догадывался, где мы должны стоять. Не дойдя до купола примерно три метра, англичанин остановился.

— Тойво, будь готов! — скомандовала княгиня Белозерская. — Сейчас этот старый засранец сотворит какую-нибудь гадость.

Герцог Эджертон тем временем сконцентрировался, начитал какое-то заклятие и… быстрыми движениями правой руки принялся выводить в воздухе огненные буквы.

«Здравствуй, Кэтти!» — буквально за несколько секунд вывел Эджертон на немецком.

Бабушка в ответ на это негромко произнесла очень длинную фразу на карельском, и приветствия среди этих слов не было. Зато несколько очень крепких словечек я узнал.

«Ты ведь читаешь это? Ответь мне!» — вывел в воздухе очередную огненную надпись англичанин.

— Ладно, по крайней мере, это поможет нам потянуть время, — сказала бабушка, подошла к куполу прямо напротив своего бывшего друга и принялась старательно выводить буквы.

В отличие от герцога Эджертона, княгиня Белозерская «писала» не огнём, а холодом — она водила пальцами по внутренней поверхности купола, оставляя на ней следы в виде толстых полос белого искрящегося инея. Видимо, это должно было хорошо читаться с той стороны, несмотря на зеркальное отражение. Бабушке было сложнее писать, чем Эджертону, так как ей приходилось это делать справа налево, да ещё и зеркалить буквы, чтобы с той стороны можно было нормально прочитать надпись. Но она компенсировала всё это выбором очень короткой фразы — всего в одно слово.

«Подонок!» — не без удовольствия вывела бабушка на куполе.

Прочитав это, Эджертон рассмеялся и принялся за новую надпись.

«Я не хочу побоища», — вспыхнуло огнём в воздухе.

«Тогда уходи!» — ответила бабушка инеем.

«Предлагаю честный поединок: я и твой внук», — написал англичанин.

— И думать забудь! — заявила мне бабушка ещё до того, как я что-либо сказал на этот счёт. — Гарри и честный поединок — вещи несовместимые!

— Не спорю, — согласился я. — Но это хоть какой-то шанс.

— Не какой-то, а стопроцентный: заманить тебя в ловушку, убить и забрать меч. Забудь!

На самом деле я и не горел желанием выходить драться с Эджертоном, прекрасно понимая, что никакого поединка не будет — на меня навалятся все английские маги разом. Вообще, сложно сказать, кому в этом мире я верил меньше, чем этому англичанину, всего несколько дней назад клятвенно обещавшему при венценосном свидетеле не причинять вреда ни мне, ни бабушке.

«Так что скажешь?» — вспыхнуло напротив нас.

«Пошёл вон, пёс!» — вывела бабушка на поверхности купола и улыбнулась.