Семья Тибо (Том 2)

- А еще кусочек вот этого! - сказала она, лакомо облизываясь и указывая затянутым в перчатку пальцем на мисочку обыкновенного паштета из гусиной печенки. "Вот это" предназначалось для нее самой; паштет был ее слабостью; но ей, конечно, приходилось его есть разве только случайно, во время путешествия, где-нибудь в железнодорожном буфете или в деревенской гостинице. Порция паштета на несколько су - розоватого и жирного, окруженного топленым салом, остро приправленного гвоздикой и мускатным орехом и намазанного на ломоть свежеиспеченного хлеба, - в этом было все ее прошлое, прошлое бедной парижской девушки, которое вдруг она ощутила на языке... Завтраки всухомятку на скамейке Тюильрийского сада, в полном одиночестве, среди голубей и воробьев, в те годы, когда она служила продавщицей на улице Оперы. Никаких напитков; но, чтобы утолить жажду, возбужденную пряным паштетом, - пригоршня испанских вишен, купленная у разносчика на краю тротуара. И в завершение, когда наступало время возвращения на работу, - чашечка черного кофе, сладкого и горячего, пахнущего жестью и гуталином, которую она выпивала опять-таки в одиночестве у стойки кафе-бара на улице Святого Роха.

Анна рассеянно смотрела, как приказчик завертывает покупки и пишет счет...

В одиночестве... Уже в то время верный инстинкт подсказывал ей, что если у нее и были кое-какие шансы преуспеть, то лишь при условии отчужденного от всех и замкнутого существования, без увлечений, без привязанностей, в полной готовности к любому превращению. Ах, если бы гадалка, бродившая по Тюильрийскому саду со своей заплечной корзинкой и трещоткой и торговавшая трубочками и лимонадом, предсказала бы ей в то время, что она станет г-жой Гупийо, женой самого патрона!.. А между тем так оно и случилось. И теперь, оглядываясь назад, она находила это почти естественным...

- Получите, сударыня! - Приказчик подал ей завязанный пакет.

Анна почувствовала, как взгляд продавца скользнул по ее груди. Ей все больше и больше нравилось возбуждать мимолетное желание мужчин. Этот был еще совсем мальчишка, с легким пушком на щеках, с растрескавшимися губами, с большим, некрасивым здоровым ртом. Анна поддела пальцем веревочку, подняла голову, слегка откинув ее назад, и в знак благодарности окинула юношу обольстительным взглядом своих больших серых глаз.

Пакет был легкий. Времени впереди оставалось еще много; было всего пять часов. Она спустила собачку на землю и пошла пешком по Ваграмской улице.

- Ну-ка, Феллоу, бодрей!..

Анна шла широким шагом, слегка покачиваясь, с некоторым самодовольством подняв голову. Ибо она не могла подавить в себе чувство невольной гордости всякий раз, как вспоминала о своем прошлом: она ясно сознавала, что ее воля всегда оказывала влияние на судьбу и что достигнутый успех был делом ее собственных рук.