Семя титана

— Нет, не по-другому, — нахмурил брови Батурин. — Вы ещё не в курсе, что два часа назад вздернули второго сотрудника вашего журнала, Арнольда Евсеевича Чекушкина?

Васильев даже не испугался. Он перевел взгляд с полковника на следователя прокуратуры и произнес:

— Этого и следовало ожидать. Когда сегодня днем она явилась в журнал, то я так и понял, что Аннушка пришла не ко мне, а по его душу.

— Потому что попросила его адрес?

Хозяин утвердительно кивнул.

— Ну что ж, мы вас слушаем, — произнес Батурин, устраиваясь поудобней. — Рассказывайте все, что знаете об этой истории. Начните с Анны. Кто она. И что это за парень, который был с ней на похоронах.

— Парня я не знаю, — поморщился Васильев. — Я его видел единственный раз на кладбище.

— Разве он не приходил с Анной в журнал?

— Приходил. Но ко мне в дежурку не зашел. Он остался ждать в коридоре. — Хозяин немного помолчал, затем, собравшись с мыслями начал: — В общем, с Анютой история банальная: отца нет, мать пьяница. Жили они в доме напротив. Как ни иду, бывало, с работы, всегда её вижу во дворе. Сидит на лавочке или в песочнице ковыряется. Все понятно: мамаша привела собутыльников. Когда у меня супруга была жива, мы часто её брали к себе. Покормим, а то и спать уложим. Потом её мамашу лишили родительских прав и выселили из квартиры. Анюта стала жить с теткой. Ничего так девочка стала, ухоженная, сытая, блеск в глазах появился. Подросла, стала стихи писать. Ну, я по дурости и привел её к Вороновичу. Он тогда занимался с молодыми поэтами. Точнее, с поэтессами.

Васильев замолчал и угрюмо уткнулся в стол.

— Я виноват, — вздохнул он. — Мне и в голову не пришло, что он её совратит. Я ведь не знал, что он портил молодых девушек. Мне об этом рассказали потом. Но уже было поздно. Анна так в него влюбилась, что было больно смотреть.

Сторож поднял глаза на следователя и прослезился.

— А ведь вы знаете, что пишут стихи только те, у кого надлом, или у кого жизнь наперекосяк, или от одиночества, как Анна. У всех поэтесс, которые ходили к нему, было в семьях неблагополучно. Вот он их неблагополучием и пользовался, потому что заступиться за них было некому. Словом, Анюту они потом на пару с Чекушкиным продали туркам.

— Откуда вам это известно? — спросил следователь.

— А вы думаете, они скрывали? Когда я спросил у Сигизмундовича, куда делась Анюта, он так мне прямо и ответил, со смехом: «Я продал её Чекушкину». А Чекушкин мне сказал, что перепродал её какому-то турку. Словом, видят, что у девушки никого нет, и пустили её по рукам. Вот так! Ну, я думал, все! Сгинула девка ни за что, как сгинули её предшественницы Люда Авдеева и Алена Кондратьева, которых Чекушкин тоже сплавил за рубеж. Как вдруг Анна неожиданно объявилась. Жива и невредима. Да ещё с женихом. Я очень за неё порадовался.

— Где живет её тетка? — спросил следователь.

— Тетку вы тоже не найдете! — засмеялся сторож. — Она умерла полтора года назад. В её квартиру въехали какие-то беженцы из Ташкента. А где остановилась Анюта, я не знаю.

7

Она была в черном и настолько отрешена от всего земного, что на неё смотрели со страхом. К вдове подходили выражать соболезнования, но ближе чем на два метра приближаться не решались даже родственники. За все время похорон Юлька не обронила ни единой слезинки и не произнесла ни звука. Только после того как могилу засыпали землей, женщина в черном неестественно дернулась и её понесло куда-то в сторону. Но упасть вдове не дали. Трое мужчин участливо подхватили женщину и вернули в вертикальное положение. Она высвободилась из их рук и пошла сама, хоть и не очень твердым шагом. Инга следовала в шаге от нее, чтобы в случае необходимости броситься подруге на помощь. Вот тут-то навстречу и попалась другая похоронная процессия.

Первый, кого сразу узнала Инга, был Чекушкин. Вслед за ним девушка заметила редактора, вахтера, одноклассника Гогина и только после этого решилась заглянуть в гроб. Инга вздрогнула. В гробу лежал Воронович. «Бывает же такое совпадение», — подумала она, и в эту минуту Юлька произнесла:

— Останься проститься с ним.

Вот таким образом девушка попала на похороны к Вороновичу, на которые идти не планировала. Да и не до Вороновича ей было в тот день. Сразу же после поминок она хотела поехать к Юльке, но Юлька никого не хотела видеть. В тот день она отключила телефон, а без звонка подруга приехать не решилась. Телефон был отключен и в последующие два дня, и только на третий к вечеру Инге удалось дозвониться.

Когда она услышала Юлькин голос, внутри у девушки все сжалось. Голос был усталым и подавленным, хотя таким же спокойным.

— Ты как, Юлька? — прошептала Инга, давясь слезами. — Может, помочь чем-нибудь?

— Если хочешь, подъезжай, — слабо ответила Юлька и положила трубку.