Семя титана

И это все? Ну и нахал! Что удержало Ингу после этих слов отвернуться и демонстративно отойти в сторону? Не знаком с приличной девушкой и минуты, а уже ведет речь о каких-то родинках на интимных частях тела. Очень клево! И Вороновича все не было.

Но вместо того чтобы сделать круглые глаза и ужаснуться, она легкомысленно рассмеялась и при этом не испытала ни капли смущения.

— Но у меня нет никакой родинки!

— Вам виднее, — потупился он.

И это ей понравилось. Конечно, он играл и был далек от смущения (ну ещё бы, такой лось!), но играл очень мило, почти как профессиональный актер. Последнее, что он успел соврать, — что судьба обещала их столкнуть.

5

У входа в редакцию Батурин столкнулся с вахтером. Вахтер, по всей видимости, намылился домой. Полковник тормознул его на крыльце и попросил вернуться, чтобы внести некоторую ясность в показания.

— Я уже вносил ясность, — недовольно произнес охранник.

— Я вас долго не задержу, — заверил следователь.

Они зашли в крохотную каптерку под лестницей, которая находилась в четырех метрах от входной двери, и расположились друг против друга: охранник на топчане, а следователь на табурете. Каморка была очень тесной. В ней помещались только ученический стол, узкий топчан и шкаф. На лице охранника читалось откровенное недовольство.

— Часто сотрудники журнала приходят в восемь утра? — спросил следователь.

— Вообще никогда, — пробурчал вахтер. — Раньше двух никто никогда не являлся. Бывало, до восьми утра задерживались, но чтобы в такое время прийти с утра — не припомню.

— Задерживались до восьми? — повторил следователь. — В журнале так много работы?

Вахтер едва заметно усмехнулся.

— Это не моего ума дело, сколько работы в журнале. Но бывает, что задерживаются и до утра. Тот же покойный частенько засиживался на работе. Особенно когда пьяный. Однажды он четыре дня не выходил из кабинета. Когда же, наконец, вышел, уборщица у него из-под стола выгребла шестнадцать бутылок из-под водки.

— Понятно, — сдвинул брови следователь. — Когда вы сегодня ему открыли, заметили что-нибудь необычное в облике или на лице?

— Совершенно ничего не заметил! — хмыкнул вахтер. — Он был трезвый. Вид деловой. Выглядел вполне здоровым. Даже странно… — Вахтер пожал плечами и задумался. — Нет-нет, абсолютно ничего не заметил. У меня вообще сложилось впечатление, что он забежал на одну минуту.

— Зачем? Не сказал?

— Нет, не сказал. Сказал только, что к нему должны подойти и чтобы я пропустил. В десять подошла Инга. Я её и пропустил, как он велел.

— Вы её знали?

— Видел несколько раз. А знать не знал. Он её частенько приводил в редакцию… ближе к ночи. Но в последние полгода я её не видел. Я даже подумал, что Инга его бросила. Оказывается, нет. Честно говоря, я сегодня удивился, когда снова увидел её. Вот до неё он водил девиц через день. Но после того как его жена учинила в редакции скандал, он стал водить значительно реже.

— Как выглядела девушка?

— На ней лица не было. Глаза шальные, ничего не видят. Мне даже показалось, что она была под наркотой. Я ещё подумал, совсем опустилась девчонка. А была такой светлой.

— Вы с ней разговаривали?

— Можно сказать, нет. Перекинулись парой слов. Она спросила: «Воронович у себя?» Я ответил: «Уже два часа, как тебя ждет». И все. Она сразу побежала наверх. Ну а как выбежала, я даже не заметил. Услышал только, что хлопнула дверь. Выглядываю в окно и вижу: бежит вся бледная, только туфельки сверкают…

— Ясно. Откуда у вас её домашний телефон?

— Случайно сохранился, — отвел глаза охранник. — Как-то раз она приходила к Натану Сигизмундовичу, а его не было. Вот она и оставила свой домашний телефон для него…

В последнее верилось с трудом. «Уж если так ей приспичило, она могла оставить телефон в секретариате, но никак не у вахтера», — подумал полковник и отпустил охранника домой. После разговора с ним у Батурина сложилось впечатление, что сторож не очень доброжелательно настроен к Вороновичу, но весьма сочувственно относится к его юной любовнице.

Дверь кабинета завотделом была опечатана. Прежде чем сорвать пломбу и войти, следователь обошел весь этаж. Коридор тянулся по всей длине здания, загибаясь и дробясь на всевозможные закутки. Он был почти полностью захламлен старой мебелью и списанной оргтехникой. Однако ни стремянки, ни лестницы среди этого мебельного хлама обнаружить не удалось. Впрочем, внимание Батурина привлек легкий столик, стоящий неподалеку от кабинета покойного.