Семья Усамы бен Ладена

Мулла Нуралла уверенно двигался вперед, расталкивая толпу, а мы торопились вслед за ним. Мы быстро прошли мимо работников аэропорта и направились к веренице грузовиков с очень большими, двойного размера, кабинами, где сидели шоферы в ожидании нашего прихода. Машина муллы Нураллы была ярко-красной и, на мой взгляд, служила отличной мишенью для охотившихся за ним бандитов.

Но похоже, никто не осознавал опасность, которую создавала подобная заметность. Мулла Нуралла спокойно сел на переднее сиденье, а его шофер беспечно напевал песенку и курил сигарету. Отец занял место позади муллы Нураллы, я пристроился между отцом и Абу-Хафсом.

Когда все уселись, мулла Нуралла, похоже, впервые заметил меня и, уставившись на мое лицо, спросил отца:

— А кто этот мальчик? Это твой сын?

— Да. Это Омар, мой четвертый сын.

Мулла Нуралла кивнул и улыбнулся, потом протянул руку и потрогал мою переносицу.

— У него хороший нос: длинный и выдающийся. — Еще шире улыбнувшись, он добавил: — У тебя, Омар, нос сильного человека.

Я не мог придумать, что сказать в ответ. По правде, я никогда не считал свой нос длинным и сейчас не был уверен, что мне понравились слова муллы.

Слушая одним ухом разговор старших, я стал рассматривать новые для меня окрестности. Над равниной Джелалабада нависали горы Сафед-Кох. Я ожидал, что город окажется бурым, лишенным растительности, но, к моему восторгу, он предстал передо мной зеленым оазисом, омываемым рекой Кабул. Все остальное меня разочаровало. Люди и здания выглядели старыми и потрепанными. Пока мы пересекали город, я с удивлением подмечал признаки жуткой нищеты. Вместо машин многие люди ездили в запряженных лошадьми или ослами невысоких повозках. Я видел молодых людей в поношенной одежде, которые сидели без седла на тощих лошаденках и мулах с печальными глазами. Я чувствовал себя так, словно совершил путешествие во времени. Мне казалось, что за несколько часов я перелетел в прошлое на несколько сотен лет.

Сквозь дымку моих грустных мыслей я расслышал слова, которые мулла Нуралла сказал отцу:

— Конечно, вы остановитесь в одном из моих домов. После того, как все устроится, тебя с радостью примут во дворце. — Он пояснил: — Правительству принадлежит один из старых дворцов в Джелалабаде, которым владела ранее королевская семья.

Слово «дворец» звучало многообещающе.

После тех домов и предприятий, что я успел увидеть в Джелалабаде, меня приятно удивило зрелище, открывшееся мне, когда наша машина подъехала к вилле муллы Нураллы. Она была прекрасна. Кто мог ожидать увидеть подобную роскошь посреди обветшалых лачуг Джелалабада? Ослепительно белый дом оказался гораздо больше, чем я ожидал. Мы вылезли из грузовика, и мулла Нуралла повел нас внутрь.

Интерьеры были просторными: двадцать пять комнат, и в каждой комнате чисто и красиво. Я надеялся, что мне выделят отдельную спальню. Я по натуре одиночка, но, имея столько братьев, редко находил желанное уединение. Однако мои надежды обратились в прах, когда отец согласился с муллой Нураллой, что до тех пор, пока не выяснится, насколько серьезна угрожающая отцу опасность, нам всем лучше спать в подвале, где было холодно и темно.

Мулла Нуралла велел своим людям принести в одну из комнат подвала две односпальные кровати. Я должен был спать здесь вместе с отцом. У нас имелась одна маленькая ванная на двоих. Люди отца спали в соседних комнатах, таких же темных и мрачных. Мулла прислал повара, чтобы он готовил нам. Я был разочарован, хоть и нисколько не удивлен, услышав, что отец распорядился подавать нам самые простые блюда.

Мне не терпелось исследовать город, но соображения безопасности вынуждали нас с отцом и всех его людей оставаться добровольными пленниками, проводя все время либо в доме, либо в окруженном высокими стенами саду — и так целых две недели. Стараясь скрасить нам наше уединение, мулла Нуралла проявлял в полной мере знаменитое афганское гостеприимство и навещал нас каждый день, уговаривая отца отведать самых изысканных блюд. Но отец, разумеется, не соглашался.

Ни словом, ни делом мулла Нуралла никогда не переставал доказывать свою огромную привязанность к отцу. Пережитые вместе в дни войны испытания создали между ними нерушимые узы дружбы. Их разговоры позволили мне лучше понять прошлое моего отца.

Было очевидно, что отец и мулла Нуралла — очень близкие друзья. Отец проявлял в разговорах с ним невероятную откровенность. Он коротко рассказал о вынужденном отъезде из Судана и признался с глубокой грустью, что вложил все свои ресурсы и энергию в проекты, направленные на обеспечение благосостояния Судана. Впервые я слышал, чтобы он с кем-то делился своими тревогами.

— Друг мой, меня беспокоит мое будущее. Я многое потерял. У меня большая семья. Много последователей, у которых тоже есть жены и дети. И все они зависят от меня.