Семья волшебников. Том 2 (СИ)

Они летели в небе и в то же время заглядывали к кому-то в окно, подкладывали подарок или меняли не особо кудесный на особо. Юмпла читала письмо ребенка, и это были сразу миллионы писем разом. Юмпла угощалась оставленным ей добродневным печеньем, и сразу миллион печений исчезал в ее ненасытном брюхе (Астрид позавидовала такой способности).

— Будете печенье? — предложила Юмпла.

— Да, — кротко взяли по печенью сестры.

Дракончик очень старался. Он был вообще на себя не похож. После того, как вчера вечером он вернулся, Астрид его сторонилась и не подпускала к младшим сестрам. Она даже не заметила, когда он забрался в ее рюкзачок. Просто постеснялась сказать, что он пролез без ее ведома.

Но он вел себя очень прилично. Словно милый добродневный свейнар. Запрыгивал в окна, приносил письма, которые оставили не на подоконнике, а на столе или где-нибудь еще (в некоторых местах было очень ветрено), и разве что не вилял хвостом.

— Что там с тобой случилось? — спросила Астрид. — Тебе мозги промыли, что ли?

— Я долго скитался, — сказал дракончик. — По Мпораполису, по джунглям. Всякого повидал и понял — я хочу быть хорошим.

— Серьезно? Вот так просто? — усомнилась Астрид.

— Я вспомнил, что меня делали с грустными мыслями, — сказал дракончик. — Что я должен быть таким, чтобы веселить хозяина-ребенка, но ему это уже не надо, потому что он не ребенок, и он уже никогда не будет счастливым ребенком. Не был — и не будет…

В стеклянных глазах дракончика отразилась боль.

— А кто тебя сделал? — спросила Астрид.

— Не знаю. Но кто-то очень-очень злой и грустный. И он сделал меня с добрыми мыслями о веселье для детей и со злыми — о том, что надо наказать их за веселье, которого у него не было. За игры, в которые с ним никто не играл. За игрушки, которые были отняты.

На лице Юмплы отразились внезапные понимание и скорбь.

— Это какая-то чушь, — оттопырила губу Астрид.

— А твоя сестра разбудила меня просто для веселья. Для игры. И я стал склоняться к этому. Я хотел играть, но сначала не получалось играть так, чтобы со мной хотели играть. И тогда я стал учиться играть по-другому, потому что иначе во мне нет смысла.

— Это очень глубокая мысль, — сказала Юмпла. — Хочешь помогать мне? Ты мог бы сделать счастливыми очень много детей. И это похоже на игру.

Дракончик, конечно, захотел.

Детские письма были самые разные, и самыми разными были просьбы. Чаще всего просили игрушки или сладости, но многим хотелось чего-то другого, чего-то большего.

Иногда чего-то такого, что даже богиня не могла дать.

— «Бабушка Юмпла, подари мне, пожалуйста, дальнозеркало!» — с выражением читала Вероника, которой больше всего нравилась эта часть работы. — «Пожалуйста! Будь асторожна, когда его принесешь, во дворе большая собака! Она не умеет летать, но очень высоко прыгает! Будь осторожна!!!!!!!!!»

— «Бабушка Юмпла, прошу тебя сильно так что сильнее не бывает принеси подарки маме и папе а мне не надо у меня все есть только маме и папе принеси а то мне мама и папа подарки дарят а им кто? Только на тебя вся надежда. Я оставила для тебя конфеты на подоконнике только все не ешь это мой подарок. Не забудь закрыть окно когда прилетишь а то сквозняк».

— «Бабушка Юмпла, я не была хорошей девочкой в этом году. Я разбила мамину крушку и еще с сестрой подралась, два три раза за волосы ее дернула. Я пойму, если ты мне ничего не принесешь. Прости, я в будущем году буду лучше».

— «Бабушка Юмпла, Я не знаю, что Мне подарить!!! Предумай сама!!! Но если ничего не предумаешь, то ничего!!! Я не обижусь!!! Печенью можно съесть, это Мой подарок Тебе!!!»

— «Бабушка Юмпла, я знаю, что это трудно, но можно мне на Добрый День нового папу? Мой нынешний колотит меня и маму, когда пьет».

На последнем письме взгляд Юмплы стал печален. А Вероника с надеждой открыла ее мешок с подарками, но нового папы там, конечно, не нашлось.

— Я все сделаю! — сказал дракончик, прыгая в окно, но его тут же схватили за хвост.

— Это будет очень необдуманным поступком, — сказала Юмпла.