Семья волшебников. Том 3 (СИ)

Может, будет ли она доброй волшебницей? Но тогда она все равно может сделать что-то плохое, просто из добрых побуждений или случайно.

Может быть, ноль баллов — это значит, что с ней произойдет какое-то несчастье? Может, спросить, не ждет ли ее большая беда? Но тогда какая большая беда, когда, как ее избежать? Это уже несколько вопросов.

Пока она думала, они вошли в святилище, где высилась огромная каменная статуя. Та изображала какого-то дядьку в одной набедренной повязке. Он сидел в позе лотоса, смотрел куда-то вдаль, и Веронике показалось, что взгляд у него грустный.

— Вот он, Валестрийский Оракул, — произнес жрец. — Этот монумент изображает древнего титана, Экольгена Горевестника, и говорят, что его дух снисходит сюда… иногда.

— А вы что, сами не знаете? — удивилась Вероника.

— Я авгур, девочка, служитель Просперины. Богиня судьбы учит нас, что судьбы нет.

— Да?.. — удивилась такому противоречию Вероника.

— Да. Ничто не предопределено, и мы можем только гадать о том, что скрывает от нас будущее. А теперь задавай свой вопрос.

Теперь Вероника растерялась еще сильнее. Она набрала воздуха в грудь и попросила:

— Приди, Экольген Горевестник, и ответь: я натворю бед или нет? Сильно натворю?

— Один вопрос, — напомнил авгур.

— А, да!.. Тогда такой: я натворю сильных бед или обычных, средних статистических, как у всех?

— Это… — начал было авгур, но тут монумент… шевельнулся.

Огромная каменная голова наклонилась, глаза засветились, а откуда-то из недр донесся потусторонний гулкий голос:

Многие годы пройдут, и многое будет свершено.

Час настанет, когда угаснет свет.

Семья поддержит в трудную минуту.

В книгах скрывается правда.

Потом глаза монумента угасли, и он вновь застыл. Немного в другой позе. Вероника повернулась к авгуру и увидела, что тот судорожно строчит в книге бесед.

— А что он сказал?.. — спросила Вероника.

— Не мешай, я пишу в коллегию, — ответил авгур. — Это должен узнать понтифик.

— Что узнать?..

— Это целый катрен. Его надо анализировать.

— А что он сказал-то? Я только про семью поняла, но они меня и так всегда поддержат. Про какие книги он сказал?

— Жизнь сама расшифрует гадание, дочь моя, — таинственно произнес жрец.

— Ты просто не знаешь, — сообразила Вероника. — У тебя руки дрожат.

— Он… он раньше не говорил катренов, — отвел взгляд жрец. — Это… он просто издавал… звуки. Гудение. Иногда треск. Я… я их толковал… в голове могли образы появиться… Голос иногда… но… чтоб прямо отчетливо, голосом… и целый катрен… Как тебя зовут, девочка? Кто твои родители? Где тебя можно найти?

— А… я… я пойду!

Вероника испугалась. Она же без спроса ушла, ее мама наругает, если узнает. А еще этот жрец наверняка кому-нибудь нажалуется и сдаст ее.

— Нет, стой, это важно! — крикнул авгур, но Вероника уже удирала, размахивая посошком.

Она остановилась только в дальнем конце улицы, когда крики жреца стихли. Предсказания оказались сложным, опасным и бесполезным делом. Ну вот прочитал ей каменный дядька какой-то дурацкий стишок без рифмы — и что? Она ничего не узнала.

Хотя нет. Во-первых, она узнала, что семья поддержит в трудную минуту. Это приятно знать.

Еще она узнала, что многие годы пройдут — значит, она проживет долго. Про это и ворожея говорила, но теперь Вероника знает точнее.

А еще… ей надо читать книги. Оракул Экольген не сказал, какие, но это Вероника и так любит делать, так что теперь она еще и знает, что идет правильным путем. Если она прочитает все-все-все, то наверняка найдет ту правду, о которой ей сейчас сказали.

Похоже на хороший план.

Еще он сказал про гаснущий свет, но это какая-то бессмыслица, свет все время гаснет при разных обстоятельствах. Вероника сама иногда нечаянно гасит светильники, и енот за это ругается, но это не звучит как что-то заслуживающее прорицания.

И все же в целом ее разочаровало… вот это вот все. Она потратила почти все деньги, за которые ее еще точно наругают, потому что она, вообще-то, их украла. И она ничего путного не узнала.

А в рюкзачке еще и дрожало дальнозеркало. Ее уже начали искать. Вероника могла бы ответить, но пока она не ответила — она, может быть, просто спит или зачиталась, а дальнозеркало, может быть, даже и не при ней, а валяется где-нибудь в столе, мало ли? Так что лучше не отвечать, а просто вернуться домой, а уж потом ответить.

— Ненавижу предсказания, — пробормотала Вероника себе под нос, купив на один из последних лемов сахарную вату у уличного торговца.

Торговец это услышал. Он с интересом посмотрел на девочку с игрушечным посохом и спросил:

— А что ж ты так? Обычно маленькие девочки любят погадать. Вон, сходи к мэтресс-медам Арминатти или Клоуну-Провидцу.

— Я уже была, — ответила Вероника. — Я думаю, они не настоящие. То есть люди они настоящие, а предсказатели не очень. А мне нужен настоящий, хороший. И я не маленькая девочка. Я уже почти поступила в Клеверный Ансамбль.

— Почти не считается, — вздохнул торговец. — Почти и я поступил…