Семья волшебников. Том 3 (СИ)

Спасибо. Я бы сама не осмелилась.

Я знаю.

Проходя в дом, Лахджа выпустила тончайшие вибриссы, ища скрытые видеокамеры и микрофоны. Она уже привыкла делать это при каждом визите и здорово наловчилась в поисках, хотя и не была уверена, что находит все.

В конце концов, та секретная организация тоже здорово наловчилась в подслушивании и подглядывании.

В этот раз нашелся только один «жучок», прямо у входа. Лахджа как бы ненароком провела рукой по плинтусу, раздавила крохотную пимпочку и недовольно хмыкнула. Что всего один — это скорее подозрительно, чем успокаивает.

Явно для отвода глаз, слишком уж на виду. Мол, не переживайте, мы только на входе оставили. Для вашей же собственной безопасности.

А остальные, возможно, запрятаны так, что Лахджа их уже не «слышит». Возможно, это даже не «жучки». В конце концов, технологии идут вперед, на Земле уже 2029 год. Кто знает, на что способны эти ребята — может, они теперь прямо сквозь стены просвечивают?

Интересно, смогут ли они по видеосвязи определить, что одноклассники Астрид — эльф и гоблин? А если смогут — что предпримут? Это всяко не настолько тревожно, как демоны, так что, возможно, что и ничего.

Да черт с ними, если подумать. В общем-то, между ними и семьей Дегатти все было прояснено еще в тот раз, так что с тех пор они о себе знать не давали. И не дадут, видимо, пока иномирные гости держатся в рамках.

Бабушка и дедушка долго восхищались подросшей Вероникой и прелестной Лурией. Астрид немножко продемонстрировала себя в натуральном виде, но тут же вернулась к маскировке и похвасталась, что вот, она научилась схемнотехнике, так что теперь ей можно посещать отсталые планеты без сопровождения взрослых… ну, можно будет, когда она научится еще и звездолеты водить.

— Как ты подросла! — радовалась бабушка смущенной Веронике. — Такая большая стала!

— Я еще больше, — ревниво вклинилась Астрид. — Я уже в четвертом классе.

За обедом Майно выпустил из кошеля пса, кота и попугая, увлеченно рассказывая о улучшенных генетически животных. Вероника немного робела и сидела молча, Друлион с Зубрилой чинно возили ложками в рыбном супе лохикейто, а вот Астрид не смолкала ни на минуту, перебивая отца, дедушку с бабушкой и вообще стараясь, чтобы ее голос оставался единственным источником звука во вселенной.

— Как дела в школе, Астрид? — вежливо спросила бабушка.

— У нас там нет школ! — сразу оживилась Астрид. — У нас там Дома Битья!

— Дома Битья?..

— Ага! Как ребенок подрастает, так его сразу начинают бить!.. ай, мама!..

Лахджа, отвесив дочери подзатыльник, устало сказала:

— Вы ее не слушайте, она у нас маленькая врушка. Никакого сладу с ней.

— Ты что… а ты часто бьешь ребенка?.. — опешил дедушка. — Мы тебя не так воспитывали.

— Это ерунда, — успокоил их Майно. — Просто легкий подзатыльник, для нашего вида это — как погладить. Мы гораздо выносливей людей.

— Но про Дома Битья — выдумка?..

— Конечно, у нас даже телесные наказания давно отменили. Вы сразу делите на десять все, что говорит Астрид.

— Так неинтересно! — сказала Астрид.

— Не издевайся над бабушкой и дедушкой!

Астрид, которая собиралась вывалить еще кучу удивительных фактов о планете Кукуруза, насупилась и ожесточенно воткнула вилку в сосиску. Маме-то с папой врать можно, а ее творческое начало заковывают в кандалы. Закапывают талант в землю.

— У нее сейчас трудный возраст, — со знанием дела сказал дедушка. — Хотя не такой трудный, как отрочество. Помнишь, Лахджа, как ты вела себя в старших классах?

— Да ладно, пап!..

— Расскажи! — заинтересовалась Астрид, с ехидцей поглядывая на мать.

— Да что там интересного!.. — запротестовала Лахджа, но папа уже принялся с удовольствием вспоминать, как в конце девяностых и начале нулевых его дочка увлекалась рок-музыкой, покрасила однажды волосы в синий цвет, целый год носила мужскую одежду и вела себя как парень.

А, так вот откуда корни растут у Йоханнеса!

Да я самовыражалась просто! Это переходный возраст, я хотела заявить о себе! Вот зачем он вспомнил, кто его просил?!

Понятно, понятно, у тебя был сложный период.

Еще скажи, что у тебя такого не было.

М-м-м… не именно такое.

— А еще она именно тогда стала Лахджой, моя дочурка, — с иронией произнес папа.

— Как это? — не понял Майно.

— Папа, не смей! — вскинулась Лахджа.

Но папу было уже не остановить. Он доверительно поведал зятю, что вообще-то настоящее имя его дочери — Лахья. По-фински произносится так. Но будучи подростком, она много с чем экспериментировала, в том числе увлеклась английским языком и стала на английский манер произносить свое имя — с твердым «j» посередине. С нарочитым американским прононсом.