Семья Зитаров. Том 1

— Я не имею ничего против того, чтобы Ингус на тебе женился, если он, конечно, желает этого. Но тебе нужно сейчас же отправиться обратно к родителям и ждать, пока Ингус вернется из плавания. Тогда вы сможете пожениться… если таково будет ваше обоюдное желание. Сейчас об этом говорить преждевременно.

Лилия поняла, что ее ставка бита, по крайней мере, в этом году. Она не стала больше ни на чем настаивать.

Пополдничав, она простилась и ушла. Эльза хотела проводить ее до большака, но госпожа Зитар вовремя намекнула, что Эрнест видел на взморье господина Рутенберга. Услышав это, Эльза, естественно, поспешила в другую сторону.

— Зачем она приходила? — спросила Эльза у матери, когда Лилия ушла.

— О, это просто пустяки. Ингус забыл у них кое-какие мелочи. Я сказала, чтобы они оставили их себе на память.

— Конечно, зачем нам всякие пустяки? А она мне понравилась. Почему ты ее не уговорила остаться до завтра?

— Гм… — произнесла госпожа Зитар.

На взморье Эльза не обнаружила Рутенберга. Возможно, Эрнесту просто померещилось, что он был здесь.

5

В ту осень «Дзинтарс» опять направился в Атлантический океан. Следующим летом кончался срок классификации судна, и нужно было ставить его на капитальный ремонт, что требовало много денег; к тому же Зитар решил во что бы то ни стало поставить на судно мотор. Значит, нужно побольше заработать.

Всю зиму они оставались там, перевозили сахар и табак с Кубы в юго-восточные порты Соединенных Штатов. В Галвестоне сбежали кок и один матрос. Зитар нанял вместо них двух негров. В конце марта «Дзинтарс» с грузом каучука направился в Лондон. Они шли вдоль восточного берега Америки, поднимаясь к северу, чтобы попасть в течение Гольфстрима и пересечь океан по большому морскому пути. Предстоял долгий и опасный рейс, бурный Гольфстрим, туманы и льды в северной части океана.

Ингус впервые очутился так далеко от дома, и его гармонь звучала все печальнее. А в теплые тропические ночи молодой штурман мечтал о покрытой снегом родине. Он вспоминал о том, как темнеет лед на реке, стучит весенняя капель, как играет половодье и братья ставят на реке верши… Щуки и налимы, покрытое льдом взморье. А северное солнце светит с каждым днем все ярче, и люди, пьянея от него, чувствуют приближение новой весны. Здесь же не знают, что такое снег и прохладный утренний ветерок. По ночам море мерцает мириадами огней, волны извиваются подобно серебряным змеям, и каждая капелька воды горит, как расплавленный металл. Словно в сказке, скользит одинокий корабль мимо зеленых островов, мимо куп кокосовых пальм на отмелях, и редко на его пути встретится какое-нибудь судно. Когда-то давно здесь плавали смелые люди — флибустьеры ^[16], — слышался шум схваток и проклятия ограбленных торговцев. Белые черепа на черных парусах, жерла пушек, выглядывающие из межпалубных люков, пиратские сапоги с отворотами, вино, золото… Где ты, романтика прошлого, Морган ^[17]и Стратен ^[18], огни святого Эльма ^[19]на мачтах Летучего Голландца ^[20], морское привидение Клабаутерман ^[21]и судно с грузом серебра для короля Испании? Прошла юность человечества; свободолюбивые безумцы и любители приключений уже не властвуют над морскими просторами. Бронированные крейсеры, паровые турбины и телеграф разогнали тени былого. Место мечтателя занял торговец, станы флибустьеров заменили биржевые конторы и маклерские бюро. Человек стал умнее и старше. Но море осталось таким же, как в те отдаленные времена. Над «Дзинтарсом» мерцают те же звезды, которые сопутствовали Филиппу ван Стратену, когда он в ночь на страстную пятницу спешил к мысу Горн. Течение уносит мусор и масляные пятна, тропические вихри рассеивают дым и копоть, и вечно чистое, вечно молодое море опять сверкает в своей первозданной красоте.

Так размышлял Ингус Зитар, стоя на вахте. Неподалеку дремал старый Цезарь, свернувшись на канатном круге. Старый Цезарь… Всю свою собачью жизнь он прожил на палубе «Дзинтарса», сопровождая капитана во всех его поездках. Теперь пес состарился, поседел, у него выпали зубы, и он совершенно ослеп. Но он уверенно ходит по всей палубе, знает, где находится кухня и в каком месте в портах спускают сходни. Если на судне появлялся чужой, он чутьем узнавал это и сразу начинал лаять. С тех, пор как Зитар принял в Галвестоне на службу двух негров, в жизни Цезаря все спуталось: дело в том, что одного негра тоже звали Цезарем, и часто случалось, что оба — и собака, и человек — бежали на зов капитана. Зитар решил на следующую осень оставить — старого сторожа в Зитарах, так что это был последний рейс Цезаря.