Семья Зитаров. Том 1

Ингус понимал, что в некоторых вопросах он отстал от жизни современного общества. В его морском образовании изучению истории было отведено второстепенное место. Занятия специальными предметами заслонили от него вопросы, волнующие сейчас умы латышских интеллигентов. Этим летом он впервые взял в руки книги стихов латышских поэтов и был совершенно очарован «Далекими отзвуками» Райниса ^[24]. В Риге он побывал на спектакле Нового театра — «Огонь и ночь» ^[25]. Карл дал ему комплект «Мыслей» ^[26]за год и посоветовал прочесть некоторые критические статьи о новейшей латышской литературе и последних событиях в общественной жизни. Вообще Карл был единственным человеком в Зитарах, с которым Ингус мог поговорить обо всем. Следуя советам младшего брата, он прочел некоторые книги и с изумлением сознался, что даже его, моряка и искателя приключений, могли увлечь литературные споры и шум полемики на отвлеченные темы, происходящей между различными группами латышского общества. Перед ним открылся новый мир, полный неизвестного до сих пор содержания. Карл достаточно хорошо разбирался в событиях общественной жизни и старался заинтересовать ими также Ингуса, но вскоре убедился, что эти разговоры, особенно если они преподносятся в больших дозах, быстро надоедают брату. Чтобы заинтересовать его по-настоящему, нужно терпение и время. Сейчас Ингус походил на молодого, только что оперившегося птенца, который, взлетев на высокий сук, настороженно прислушивается к доносящимся издалека незнакомым звукам. Они зовут его на новые пути. Но он только моряк, временно сошедший на берег; он ждет лишь минуты, когда можно будет исчезнуть в неизведанной дали. Он слышал зов, но не отвечал на него.

2

Как-то, вернувшись со взморья, Ингус встретил в большой комнате дома Зитаров помощника аптекаря Рутенберга. Тот перелистывал альбом с фотографиями. Напротив него, по другую сторону стола, сидела Эльза и поясняла:

— Это мой папа, тогда он еще плавал штурманом. Здесь его судовая команда. А вот моя мама в день конфирмации.

— Ах, so… so… ^[27]Очень приятно, очень интересно… — Рутенберг хмурил брови, поднимал их кверху и после каждого пояснения удивленно втягивал воздух. — А когда вы мне подарите свою фотографию?

— Тогда, когда получу вашу, — игриво ответила Эльза.

В этот момент вошел Ингус. В легкой летней одежде, в рубашке с расстегнутым воротом и светлой жокейке, из-под козырька которой выбивались непокорные пряди волос. Казалось, он всем существом излучает здоровье и силу. При рукопожатии нежная мягкая рука Рутенберга утонула в его широкой ладони. Рутенберг невольно загляделся на статного парня. Какие плечи и грудь! Загорелая шея точно отлита из бронзы, походка эластична, как у молодого хищника, а глаза мечтательны, как у юной девушки, — синие глаза и черные волосы! Гм…

— Присядь и расскажи, что нового, — пригласила Эльза, заметив, что Ингус собирается уйти. — Дома нет никого, все на покосе.

Ингус, небрежно бросив жокейку на стол, сел в углу дивана. Он понимал, что нужно быть приветливым с гостем, беседовать с ним, но он совершенно не знал о чем. Если бы на месте этого человека сидел кто-нибудь из соседских парней или товарищей по плаванию, у Ингуса нашлась бы тема для разговора: прижав руку к груди и весело хлопнув собеседника по плечу, он развел бы с ним турусы на колесах. Но это был Рутенберг, чужой человек с рыжеватыми волосами, в сорочке фасона «пупсик», опоясанный широким серым поясом, в белых узконосых туфлях. На вешалке висела его соломенная шляпа, в углу стояла лакированная трость, а сам он, сидя прямо и неподвижно, как египетский фараон со старинного барельефа, разглядывал альбом, с такой осторожностью прикасаясь к листам кончиками пальцев, словно это были тончайшие хрустальные пластинки.

— Вы курите? — Ингус, щелкнув портсигаром, предложил гостю сигарету.

Рутенберг улыбнулся.

— Нет, благодарю.

— Жаль, это хорошая марка.

— Вероятно, из-за границы привезли?

— Да. Контрабанда.

Эльза смущенно перебирала бахрому скатерти. Рутенберг удивленно взглянул на Ингуса, затем болезненно кашлянул.

— Да, у вас, моряков, имеются всякие возможности. Не то, что у нас, — за все приходится переплачивать. Скажите, где самое дешевое вино?

— Вероятно, в Испании, — рассеянно ответил Ингус. На кончике языка у него вертелся озорной вопрос: «Где самые дорогие лекарства?» Он даже улыбнулся, представив себе, какое растерянное лицо будет у Рутенберга. Но не стоит дразнить человека. — Вы любите вино? — спросил он. — Эльза, у нас дома, кажется, есть?

— Да, должно быть. Ты не поищешь?

— Нет, благодарю вас, не нужно, не нужно, — Рутенберг поспешно удержал Ингуса. — Я просто так спросил. Я не пью ничего, я антиалкоголик.

— Ах, вот что! — усмехнулся Ингус. — Антиалкоголик, антиникотинник, вы во всем анти. Вы знаете анекдот о скептике, который все отрицал?

— Нет. Это интересно, расскажите.

— Сейчас не могу, как-нибудь в другой раз.

— Очень интересно. Когда вы опять уходите в плавание?

— Когда построят судно.

— Это, наверное, стоит больших денег?

— Да, сумма получается изрядная.