Семья Зитаров, том 2

— Ты слышал: до свидания! — подтолкнула Миците Янку. — Она хочет еще видеть тебя. Ну, поблагодари же, скажи, что тебе это доставит большое удовольствие.

— А если мне это действительно доставит удовольствие? — отпарировал Янка.

— Гм, да. Тогда дело принимает серьезный оборот, — зубоскалила Миците. — Где двое счастливы, там третий лишний.

— Миците, ты сегодня невыносима! — воскликнула Марта и, тихо засмеявшись, убежала. «Как эти две столь разные по характеру девушки могут дружить?» — подумал Янка, глядя вслед Марте.

— Куда нам теперь идти? — спросил он.

— Разве ты забыл, где мы живем? — удивилась Миците.

Оставшись наедине с Янкой, она вела себя не так шумно. Она тихо взяла Янку под руку и, успокоившись, шагала рядом по луговой дороге. У нее, очевидно, были какие-то свои думы, и потому до самой речной заводи она не промолвила ни слова. Янка тоже не знал, о чем говорить.

Когда они миновали заросли ольшаника, Миците остановилась и стала всматриваться в темноту.

— Это не наш сарай вон там, направо? — заговорила она.

— Где? Ничего не вижу.

— Пойдем посмотрим.

Дороги тут уже не было. Они пошли по рыхлому снегу. Шагах в тридцати от дороги стоял старый сарай с сеном.

— Наш, — сказала Миците. — Ты еще не ездил за сеном?

— Нет, не ездил. Может быть, сено раньше завезено.

— Вероятно. Но мы сейчас посмотрим.

Конечно, они могли это сделать. Дверь сарая оказалась не запертой, а лишь заложенной снаружи тяжелым деревянным засовом. Янка легко отодвинул его. Миците вошла первой. Там лежало еще много сена.

— Янка, куда ты делся? Я не вижу тебя!.. — тихо вскрикнула Миците.

— Я здесь.

— Да где же? Дай руку.

Она опустилась на сено. Янка сел рядом.

— У меня руки теплее, чем у тебя, — сказала она.

— У тебя перчатки плотнее, — ответил Янка.

— Ты думаешь, это зависит от перчаток?

— От чего же еще?

— Тогда ты ничего не понимаешь.

Минуту царило молчание. «Почему она не собирается идти домой?» — думал Янка. В сарае было теплей, чем снаружи, пахло душистым сеном.

— Ты мне вчера не ответил, целовался ты когда-нибудь? — спросила Миците.

— Почему это тебя так интересует?

— Так просто. Разве это плохо?

— Конечно нет.

— Тем более. Значит, ты можешь сказать.

— Ну, хорошо, чего там скрывать. Да, целовался.

— А это приятно?

— Разве ты сама не знаешь?

— Но я хотела узнать, как это происходит с другими.

Опять наступила пауза. «Надо бы идти», — думал Янка.

— Янка!

— Да, Миците.

— Ты можешь поцеловать меня. Я никому не скажу.

Ей было восемнадцать лет, она пятый год училась в средней школе. Но иногда взрослые люди ведут себя как дети.

— Если ты этого хочешь…

— А ты сам нисколько?

Он поцеловал ее. Она захотела еще раз поцеловаться. И не как-нибудь, а по-настоящему, по-особенному, как целуются в фильмах кинозвезды.

— Ты когда-нибудь это видел, Янка?.. Я ничего не скажу… Куда ты пошел?

— Я думаю, нам пора идти.

— Стряхни с меня сено.

Она больше не взяла Янку под руку и до самого дома молчала. Шла быстрыми шагами впереди Янки и, когда он что-нибудь говорил, отвечала коротко и сухо, словно нехотя:

— Да… Нет… Вот как…

В корчме еще продолжалось праздничное веселье. Елка, зажженная для званых гостей, потухла, теперь слышалось пение, угощение шло за счет гостей. Наружная дверь не была заперта, потому что время от времени кто-либо из гостей выходил во двор полюбоваться звездами. Никем не замеченные, Янка и Миците прошли в дом. Янка сразу же отправился в свою каморку, а Миците — на хозяйскую половину. Общество этих забулдыг совсем ей не нравилось, несмотря на то, что они были друзьями отца и лучшими его клиентами.

— Сегодня не придется поспать, — сказала Миците матери.

— Скоро разойдутся, — успокоила ее Анна.

— Но я не могу слушать их болтовню, — не унималась Миците. — Хвастовство пьяниц — самая отвратительная вещь на свете.

— Так-то оно так. Мне и самой другой раз надоедает. Да ведь что поделаешь, — вздохнула мать.

— Знаешь что? Я лучше пойду поболтаю с Янкой. Только не говори папе, что я дома, он еще вздумает показывать меня гостям.

— Нет, нет, не скажу. Но разве ты есть не хочешь?

— Дай что-нибудь, я захвачу с собой.

Минутой позже она, не постучав, вошла к Янке, неся в одной руке блюдо со сладкими пирогами, в другой — полбутылки вина.

— Там настоящий ад, — сказала Миците. — Я посижу здесь, пока они не уйдут. Возьми ватрушку. Это вишневая наливка, такая густая, что губы липнут.

Она опять была весела и любезна. После поздней прогулки по морозному воздуху ужин пришелся весьма кстати. Наливка оказалась не только сладкой, но и крепкой, возможно, в нее добавили немного спирта.

— О чем ты вечно думаешь? — спросила Миците, когда разговор оборвался по вине Янки.

— Неужели действительно похоже на то, что я думаю?

— Я часто это замечаю. Ты, наверно, мечтаешь о той, которую когда-то поцеловал.

Нет, об этом он сегодня совсем не думал: Айя — это не Лаура, и Миците ничего не знала о них.

— Может быть, я думаю о тебе, — ответил он шутливо.

— Тогда ты, вероятно, представил на моем месте ее? Я тебе не запрещаю, думай что хочешь, но ведь со мной ты можешь хоть немного поговорить.