Семья Зитаров. Том 2

То, что Лилия во всех делах считалась с его мнением, понемногу пробудило в нем веру в себя. Он перестал чувствовать себя лишним и бесполезным. Чего не смогли внушить ему люди и не признавал он сам, того добилась мудрость женской любви.

Как-то вечером дядя Юрис, убирая во дворе сети, подслушал странный разговор. Ингус и Лилия сидели на балконе, и Лилия читала ему вслух газету. Вдруг Ингус указал рукой вдаль и спросил:

— Там светится что-то голубое, это не море?

Лилия взглянула и покачала головой:

— Нет, Ингус, это небо.

— Я тоже подумал, что море так высоко не может быть, — проговорил Ингус.

Дяде Юрису пришлось долго размышлять над его словами. Позже он рассказал об этом Лицису, и бравый лавочник сразу понял, что Лилия отказала ему из-за полуслепого человека. Значит, она ему натянула нос не ради блестящего мундира, а ради настоящей любви, против которой бороться бесполезно. Осознав это, Лицис навсегда примирился со своим поражением.

Да, Ингус Зитар был теперь хозяином Кюрзенов, настоящим хозяином, слово которого имело вес и который мог свободно распоряжаться в своем доме. Только в одном вопросе Лилия категорически ограничила его.

— Ты никогда больше не будешь играть на гармони по желанию других, — заявила она сразу после возвращения из Риги. — Теперь ты будешь играть, только когда сам этого захочешь. И, может быть, иногда для меня, если я тебя попрошу.

Странная женщина! Она относилась ревниво к искусству своего мужа и не хотела, чтобы кто-нибудь, кроме нее, наслаждался этим искусством.

Глава пятнадцатая

1

Прошло еще два года. У иного старого тигра выпали зубы, у иного молодого петушка вырос гребень, но течение жизни осталось таким же пестрым и необозримым, как всегда.

Издавна говорят: не возжелай слишком много, и ты будешь счастлив. Это простая, тысячекратно проверенная мудрость, она признана как великими умами, так и мелкими людишками. Но трактирщик Мартын за свою долгую жизнь не усвоил этого и на старости лет дал такого маху, что пострадал не только он, но и вся его семья. Он — спокойный и уравновешенный торговец — увлекся модой. Ему показалось мало того, что он зажиточен и состоятелен, что в трактире установили пятиламповый радиоприемник и по совету Миците летом нанимали двух официанток. Обязанности в приходе, волостном правлении и обществе взаимного кредита для широкой натуры казались слишком незначительными. Он жаждал деятельности в государственном масштабе. И когда осенью происходили выборы в сейм, в одном из многочисленных списков можно было прочесть имя Мартына Зитара. Он агитировал за свою партию среди посетителей трактира, и, видя его старания, можно было надеяться, что эти труды будут вознаграждены почетным мандатом депутата. Мартын достаточно хорошо умел поносить противников, волноваться по поводу незначительных мелочей, закрывать глаза на слона, топчущего посевы, и обещать невыполнимое — настоящий талант политикана. Но народ оказался весьма неблагодарным — он поскупился на голоса и лишний раз подтвердил правоту старинного изречения: нет пророка в своем отечестве [35].

Эта неосуществившаяся мечта стоила Мартыну немало денег. Но его огорчил не столько затраченный капитал, сколько насмешки окрестных жителей. Разве это плохо, что он хотел вершить историю, назначать и свергать министров и издавать законы для народа? Ведь с этим так плохо справлялись предыдущие представители народа. Но его не поняли, и все кругом смеялись над его благородными намерениями, издевались, не давали покоя. Мартын боялся показываться даже в трактире. Если б это зависело от него, он вывесил бы над буфетом надпись: «Строго воспрещается поминать старое!»

Это была одна беда. В другой тоже был повинен Мартын и отчасти Анна, а страдать пришлось Миците. Кое-как с большим трудом окончила она среднюю школу. Потом одну зиму училась петь, на следующую зиму поступила на драматические курсы, на третью весну махнула на все рукой и влюбилась в Яна Ремесиса, который к этому времени окончил медицинский факультет и работал ассистентом в одной из рижских больниц. Правду говоря, она любила своего избранника и раньше, но тогда ей не было ясно, чего именно она хочет от Яна Ремесиса, потому что флиртовать можно со многими, но выйти замуж — только за одного. А выйти замуж нужно было во что бы то ни стало, поэтому она теперь любила больше всех Яна. Здесь была надежная перспектива. И осенью жители побережья увидели бы блестящую свадьбу, если бы в ту весну один из еженедельных журналов не объявил конкурс женской красоты. В сердце корчмаря сразу же проснулся бес честолюбия. Мартын посоветовался с женой, и оба решили, что Миците должна участвовать в конкурсе:

— Не держи, дитя, свою свечу под спудом!