Семинарист

Кирпич ещё раз прочитал текст, не нашёл в нём ничего странного и отправил текст по назначению. Если бы он знал, что памятный день святой Анастасии наступит только через полгода, то, наверное, многое бы понял. Но знать этого он просто не мог и спокойно принял благодарность от матушки за эту небольшую услугу. Показав, где находится туалет и вода, он пообещал, что через час ей принесут обед, а сам виновато удалился из помещения. Он долго не мог справиться с дверным замком. Дверь просто не закрывалась! Наконец он плюнул на это дело, и решил, что монахиня никуда не денется из подвала, тем более что перед дверью всё равно оставят охрану. Для порядка и устрашения он ударил кулаком по непослушной двери и попросил не делать глупостей и сидеть тихо.

8

Кирпич мчался по дороге в монастырь, нарушая все мыслимые правила дорожного движения, проскакивая перекрёстки на красный свет на огромной скорости, подрезая всех подряд и не обращая никакого внимания на другие машины и пешеходов. Музыка в машине ревела на полную мощность, разрывая модные колонки, а в руках он держал недопитую бутылку коньяка, всё чаще прикладываясь к горлышку. Кирпич сам не знал, чего он хотел этим добиться. Скорейшей встречи со Святошей – точно, что нет. Чтобы его остановила полиция и арестовала – вполне возможно, но он не осознавал этого своим обозлённым умом. Хотел умереть в аварии – тоже не факт, потому что очень хотел быть с Татьяной и самоубийство в его планы не входило. А чего он точно боялся, так это разговора со Святошей. Как ему обо всём сказать и при этом остаться живым? Может Святошу сначала связать, а потом уже всё рассказать?

И чем скорее приближался монастырь, тем хуже чувствовал себя Кирпич в прямом смысле физического недомогания. Сердце колотилось, как в былые времена на тренировках и во время боёв на ринге. Но тогда ему нравилось такое возбуждение, а сейчас от этого состояния ему просто хотелось плакать, и почему-то было жалко себя. Вспомнились нерадивые родители, и очень захотелось обнять непутёвую мамку и всё ей рассказать и даже попросить совета, как жить дальше. Такого с Кирпичём ещё никогда не было. Обычно он злился на родителей, вспоминая их ужасную жизнь, а сейчас ему не хватало именно их. Он опять захотел позвонить Татьяне, но побоялся её подставить своим откровением, и решил, что тогда дороги назад к Ментолу точно уже не будет. А тогда куда? Что он умеет делать, и куда он сбежит от братвы? С этими жужжащими, как надоедливые мухи вопросами, он и подъехал к монастырю, напугав своей скоростью и резким торможением нескольких пеших паломников. Ещё пару минут он просидел в машине в полном молчании и решил, что если не сейчас, то никогда уже этого не сделает.

Кирпич с трудом выбрался из машины, поправляя одежду, и даже пытаясь улыбаться, чтобы улучшить себе настроение и убедить себя самого, что всё проходит хорошо. Но вместо этого он громко застонал, как раненый зверь, загнанный в ловушку. Допив коньяк и громко захлопнув дверь машины, Кирпич медленно пошёл в сторону монастыря. И только он поднял голову, чтобы осмотреться, как тут же увидел самого Святошу, прямо у входа в монастырь, как будто тот специально его ждал. Святоша подметал улицу и что-то напевал себе под нос. Прям как на «зоне», вспомнил Кирпич былые времена и улыбнулся своей глупой шутке. Это его и расслабило, но от страха, который он всё равно не сумел в себе победить и неожиданной встречей со Святошей, он почему-то резко повернулся назад и спрятался за капотом машины. Страх не просто победил Петра, а растоптал его в мелкую пыль. Он как будто увидел человека с автоматом, направленным в его сторону и готовым выпустить в него всю обойму без промаха. Кирпичу совсем не хотелось покидать своё временное убежище. Он ещё несколько раз выглядывал из-за машины, чтобы убедиться в реальном существовании Святоши. Он никогда не видел такого Святошу, спокойно работающего, как будто, в принципе, ему ничего не могло угрожать. Так, наверное, и было, пока он не попался на глаза Кирпичу. Петя давно уже пожалел, что тогда приехал с Татьяной в монастырь и вляпался в эту историю. И всё из-за каких-то проклятых денег, мысленно негодовал сам на себя Кирпич, возмущаясь своей жадностью и гнилым бандитским нутром. Но деваться было уже некуда. Кирпич зачем-то перекрестился, уже забыв про икону, решительно встал и довольно быстрым шагом подошёл к Святоше.

– Бог в помощь, Святоша – спокойным голосом, чтобы не напугать, сказал Кирпич, стараясь держаться подальше от объекта.

– Спасибо, друг, – так же спокойно ответил Святоша, поворачиваясь на голос, который он сначала и не узнал, чтобы поблагодарить доброго человека.