Семиовражье часть первая. Штурмовые отряды империи.

-Стоп машинам! – Крикнул Джакар. – На штурм, на слом! – И прикрываясь щитом и широким пламенем меча, бросился к прозрачной стене, у которой, опередив его, сидели под защитным колпаком несколько штурмовиков, что-то собирая. Джакар подбежал к заслону и узнал Алексея – тоже землянина. Тот тоже узнал его и на миг выключил поле, пока Джакар забирался под колпак. Алексей ковырял какую-то штуку, напоминающую гидравлику мотоцикла. Джакар попытался заговорить, но Алексей похлопал по уху и покачал головой – Джакар заметил на левой стороне, там, где слуховой прибор какие то куски чёрной сажи и оплавленного металла. У всех четверых. Лазер тринцев резанул по борту платформы, где они сидели. Поэтому они и оказались у стен бельтара раньше – команды они не слышали, а может им что и почудилось за команду, вот и побежали на штурм первыми. Джакар видел, что все штурмовики сбились в кучу и, прикрывшись щитами, стреляют по бойницам. Запасов энергии в щите хватало часа на два – нужно скорее врываться внутрь. Крупнокалиберные пулемёты и бластера тринцев нет-нет и находили щель в броне, в щитах в щитках и забралах – по земле каталось пораженные особыми, сжигающими плоть химическими пулями десятка два – три штурмующих. Видел Джакар, как разорванные хермисплюровыми ракетами высоко взлетали в воздух искорёженные тела солдат и с лязгом рушились на каменистую тринскую землю. Слышал он, как офицеры по рации на чём свет стоит матерят друг друга. Распорок энергетических мало. Пороги где, ядрена мать, где лазер для горных разработок – так, перетак. Где же это видано, чтоб с голыми руками да на стены. Слышались и возгласы, что мол прикрыли нас медным тазом братки, отдали на растерзание тринцам, тикать надо, тикать. Но больше в разговорах было злой готовности идти в бой и посечь проклятых чурок напрочь, да и самих их медным тазом прикрыть на веки вечные, чтоб неповадно было воровать и беспорядки сеять.

Между тем Алексей наложил собранную конструкцию крест на крест на поверхность колпака и выстрелил из бластера в сердцевину. Медленно, со скрежетом разрывая плексатрон, распорки раздвигали энергетическими импульсами щель, как рот с бескровными губами. Алексей помогал из бластера и махал рукой, мол, подсобите братки, немного осталось. Вчетвером они изливали плазму на края отверстия, а Джакар уверенными ударами, точно не меч – топор был у него в руках, прорубал окно под колпак. – Это я не себе, вам сучьи дети окно рублю, из него вас и вынесут, обрубками вперёд. – Чурки – тринцы не слышали угроз Джакара и палили в щель со своей стороны, Джакар прикрыл всех щитом. Штурмовики заметили, что у стены творится пролом и, услышав по рации матьки коронного принца, сползались. По лицу Джакара градом катил пот. Где эти чёртовы берсерки, неужто не могут порубить. Он оглядел поле – убитых берсерков не было, словно их и пуля не брала, они шли в середине строя и пускали пену, ладно ещё мечами не махали.

Наконец, отвалив кусок плексатрона метр на полтора, Алексей привалился к колпаку, выключив поле. Теперь пусть другие штурмуют, те, кто приказы слышит. А приказов то и нет. Привык Джакар, привык чужой волей жить, по чужому приказу жизнь свою молодую закладывать. Джакар лишь махнул рукой, и армия, словно единое целое бросилось к пролому, начала по одному, по двое пропихивать своих членов в бездонное чрево колпака у Тринийского бельтара. Прорвавшиеся внутрь сразу же попадали под невообразимый шквал огня – стреляли с самого бельтара – со ста метров – для бластера почти в плотную, стреляли из-за глиняных халуп окружающих бельтар. Несмотря на все ухищрения аргонцев в области архитектуры и педагогики им не удалось обучить тринцев строить нормальные дома. Тринцы строили глиняные и каменные сакли, строили плохо и коряво, лепили их друг на друга. Дико для аргонцев, привыкших к раздолью и красоте. Дико, зло, коряво.