Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

Через несколько тревожных и гнетущих минут в комнату зашел парень, лет двадцати пяти, одного возраста с Александром. Одет он был в зеленого цвета ватник и такие же штаны. Внешность обыкновенная, но спустя мгновение Александр задергался, стараясь на парня не смотреть. Изо рта Славы текла слюна, руки дрожали, глаз подергивался.

Кирилл застыл, впервые увидев человека, место которого было в психиатрической клинике.

– Вы что-то хотели, дядя Матвей? – спросил парень и как-то странно начал моргать.

– И что, мне надо слушать это урода? – Александр усмехнулся, разваливаясь в кресле, сложив ногу на ногу, оскаливаясь в усмешке. – Ну, начинай!

– Этот урод, жертва твоей необычайно умной невесты, – дядя Матвей тоже ухмыльнулся и посмотрел на Александра свысока. – В свое время, то бишь, три года назад, это был очень интересный молодой человек, – Матвей обратился к Славе. – Как твою девушку зовут?

– Ирина Штерн, – слегка заикаясь, сказал Слава. – Она не будет любить вас, если вы станете говорить о ней плохо… – парень затряс головой и сунул в рот палец, кусая его до крови, но как будто не чувствуя боли.

– С кем теперь Ирина, невеста твоя? – ласково спросил Матвей.

– Здесь! – блаженно улыбнулся парень, показав на свою голову. – Смотрит на меня сверху, – у парня вдруг покатились слезы, он уперся в стену и начал биться головой. Пена изо рта у него не шла, но он держался руками за голову, царапая себе глаза, повалился на пол, начиная дергаться в конвульсии.

Александр брезгливо от него отодвинулся.

– Ты что несешь, козел! – лицо у Александра вытянулось.

– А теперь я расскажу его историю… На, Славик, поешь, – устало вздохнул Матвей, присаживаясь на стул и протягивая Славе бублик и кружку кофе, когда тот пришел в себя. Он снова улыбался, как будто не помнил, что с ним только что произошло, только улыбка была блаженная.

– Закончил парень институт. Горный. Познакомился с Ириной, привел в дом. Сначала воровать начал у родителей. А потом мать узнала, что спит она не только с сыном, но и с отцом. Пробовала выгнать, а получилось наоборот – отец их выгнал. И жену, и дочь, и сына. Вот тогда-то Ирина и предложила их отцу купить им полуразвалившуюся хибарку в Черемушках, а, чтобы квартиру не отсудили, оформить ее на себя. Такая вот… история!

Александр криво усмехался, но сидел на месте, не пытаясь встать.

– Кстати, матери твоей развалюху готовили не лучше, – с насмешкой продолжил дядя Матвей. – Можешь посмотреть на нее, ее хорошо отсюда видно. И поверь, если бы не вмешался Артур Генрихович, жить бы вам на улице! – закончил он.

– У него же черепно-мозговая травма, – заикаясь, вдруг заговорила мать, подсаживаясь к Славе, погладив его и пододвинув тарелку с сушками.

– Но доказать мы ничего не можем, – бросил с неприязнью дядя Матвей.

– Его в больницу надо, – предложила мать.

– Не надо, заколют его там, хуже только сделают, – решительно воспротивился Матвей. – Сами поднимем, сейчас получше уже стало. Держу его в бригаде, чтобы среди людей был. То поднесет, то переложит, все какие-то деньги. Он еще по инвалидности получает, мы ему пенсию истребовали. Понимать что-то начал, а то вовсе памяти не было. Авдотья – та умела лечить, – он с сожалением покачал головой. – Это болезнь со временем проходит иногда.

– А что же они, ссорились? – поинтересовалась мать. – Она вроде им как бабушка?

– Да нет, – поморщился Матвей. – Отца она приветила, жили лет шесть. Тогда и дом построили. А потом муж ее бывшую жену с пацанами привез. Поначалу вроде как, чтобы не мыкались одна, чтобы дети были рядом. Авдотья добрая была, жалостливая. Встретила бывшую по-человечески, привечала, а как муж умер, помогала с сыновьями, учила. Они не родные ей.

Он снова обратился к Александру, успокоившись.

– Иди, я даже рад. Когда черепушку пробьют, наверное, суд примет во внимание, что двое удивительно одинаково выглядят и мыслят, и оба собирались жениться на одной и той же девушке.

– Хм, – Александр все еще улыбался, но в глазах его застыл испуг. – Вы хотите сказать… И что? Это ничего не доказывает, вы сами сказали… Не Иринка их из дома выгнала, а отец.

– По непонятным причинам, вскоре отец их умер, прострелил себе голову, – словно бы наслаждаясь, продолжил Матвей Васильевич, кивнув на Славу. – И странно, да, когда Славка узнал, что отца нет, поехал Ирину искать. А вернулся к нам – вот такой! Мать у них тоже умерла. Сердце не выдержало, когда поняла, что с сыном сделали. Только сестра у него и осталась. Иди-ка сюда, – Матвей взял руку Александра против его воли и положил ее на лоб Славы, пальцем поводив по черепу, успокаивая Славика, который испуганно вздрогнул.

Александр тут же отдернул руку, побледнев.

– Что там? – мать тоже склонилась над парнем. И тоже побледнела, как полотно. – Боже мой! Боже мой! Но это же… – она сдавленно вздохнула, прохрипев, повалилась рядом, стараясь дышать глубоко. – Такое мог сделать только врач! Боже мой, лоботомия!

– Такое могут сделать деньги. Большие деньги, которые вы им оставили.