Семитысячелетняя молитва (ЛП)

Черноснежка напряжённо вглядывалась в стоящую вдали огромную башню и молчала. Через несколько секунд она чуть расслабилась и прошептала:

— Как же мне хочется прямо сейчас разрубить его на части… но Фуко и остальные разозлятся, если мы начнём без них. Так что атакой на крепость насладимся как-нибудь в другой раз.

Хотя её голос и звучал крайне недовольно, Харуюки невольно улыбнулся. Черноснежка, почувствовав это, улыбнулась сама и произнесла уже другим тоном:

— Ну что, пора потихоньку возвращаться. Ближайший портал…

— А… ч-чёрт. Он был внутри Роппонги Хилз… его, наверное, смело вместе со зданием, — обеспокоенно сказал Харуюки, но Черноснежка в ответ засмеялась.

— Ха-ха-ха, не переживай. Порталы невозможно уничтожить никакими атаками. Их координаты строго зафиксированы, он всё ещё должен быть на своём месте…

Харуюки рассеянно заводил взглядом, и вскоре действительно нашёл синий овал, висящий в воздухе немного ниже крыши. Эта похожая на водную гладь плоскость была односторонней дверью в реальный мир.

Харуюки подхватил израненное тело Черноснежки обеими руками, расправил блестящие крылья и начал плавно опускаться. Портал казался всё больше, и вскоре его пульсирующий свет начал отражаться с поверхности их аватаров.

Перед тем как влететь в портал, Харуюки ещё раз развернулся и окинул взглядом вечно закатный пейзаж Заката. Вдали, за Роппонги, Сирокане и Синагавой в бесконечную даль уходила освещаемая оранжевым светом Токийская Бухта. Этот вид почему-то показался Харуюки настолько знакомым и родным, что к глазам едва не подступили слёзы.

Как только они покинули неограниченное нейтральное поле, пройдя через голубое кольцо портала…

Что-то мягкое и упругое прижалось к лицу Харуюки, полностью закрыв ему обзор. Он не сразу вспомнил, откуда погружался, и в панике задёргал руками.

Ему показалось, что руки его гладят нечто шелковистое (хотя Харуюки никогда в жизни не держал в руках натурального шелка). Он вспомнил, что испытывал очень похожее ощущение совсем недавно… да, это было после того, как он потерял сознание во время баскетбольного матча, очнулся в школьном медкабинете, там на его кровать неожиданно смело забралась Черноснежка, чтобы соединиться с ним кабелем, и он ощутил на себе её длинные волосы… хотя, погоди-ка…

— Ты действительно потрудился на славу, Харуюки, — вдруг услышал он шёпот у своего левого уха.

И в этот момент Харуюки вспомнил, где он был:

В зале симпатичного коттеджа, расположенного в уголке «ГЖК Асагая» на юге Сугинами. На большой подушке возле окна, служившей ему диваном. А его голову крепко прижимала к себе хозяйка этого дома, его «родитель», командир Легиона «Нега Небьюлас», зампредседателя школьного совета средней школы Умесато, Чёрная Королева Блэк Лотос… Черноснежка.

«Я впервые оказался в гостях у неё дома… мы соединились напрямую, сидя на этой огромной подушке, произнесли «анлимитед бёрст» и погрузились на неограниченное поле… а там…»

Прокрутив в голове события до этого момента, Харуюки резко вздрогнул. Мысленный голос сам по себе превратился в настоящий:

— Я… т-так сильно… ранил тебя… семпай…

— Хватит! — резкий голос вдруг прервал его исповедь.

Черноснежка резко отпустила его голову, заглянула ему в глаза и гораздо более мягким тоном сказала:

— Тебе не за что передо мной извиняться. Ты великолепно сражался и сделал то, что должно быть сделано. Это всё. Если собираешься кого-то винить, вини меня за то, что я забыла предусмотреть возможность засады…

— Т… ты что, это я… должен был быть предусмотрительнее. Ведь я ещё до погружения знал, что мы окажемся совсем рядом с их штабом, но…

— Даже если бы ты проявил максимальную осторожность, я сомневаюсь, что мы смогли бы избежать засады, подстроенной этим чёртовым фанерным аватаром. И поэтому… нам, скорее, стоит радоваться тому, как хорошо мы сражались. Ведь, в конце концов… ты остался таким же, каким был до погружения, и можешь говорить со мной…

Шёлковый голос Черноснежки нежно ласкал слух измученного Харуюки. Он позволил ей погладить себя по голове, отчего едва не забыл обо всём на свете. Но тут он вспомнил ещё кое-что и спросил:

— А… кстати, ты ведь… что-то сказала перед тем, как мы погрузились?

— М-м, да?

— Э-э… «если вернёмся живыми»... то что-то там…

Он посмотрел на Черноснежку рассеянным взглядом.

И её бледное лицо вдруг заметно порозовело. Она дрогнула так, что едва не подпрыгнула на месте, и движение это оказалось таким резким, что она потеряла равновесие.

Тут же протянутые руки Харуюки не смогли исправить положение, и Черноснежка звучно осела на пол. Через пару секунд она подняла лицо, делая вид, что ничего не случилось, прокашлялась и сказала:

— Кхм… м-может, что-то такое я и говорила. Э-э, я хотела сказать, что если мы вернёмся живыми, то отпразднуем это превосходной едой, которую я приготовлю сама.