Сэмюэл Джонсон и врата ада

— Эй, вы, покойники! — провозгласил сержант. — Это полиция! Даю пять секунд на то, чтобы вернуться туда, откуда вы вылезли, или потом не жалуйтесь!

Мертвецы не шелохнулись. По правде говоря, у них со слухом было неважно. Кроме того, никто из них прежде не видел полицейской машины, да и вообще ничего четырехколесного, что не тянул бы конь или вол.

— Ну как хотите, — сказал сержант Роуэн. — Не говорите потом, что вас не предупреждали.

Констебль Пил нажал на газ. С него довольно было демонов и ада. Ему надоело, что в машине воняет какашками. И вот час расплаты настал.

Машина понеслась к рядам мертвецов. Они, может, и не знали ничего про механические повозки, но зато видели, что произошло с группой, в которую врезалась эта большая белая штуковина, и совершенно точно не желали, чтобы с ними случилось то же самое. Увы, мертвецы не способны были двигаться быстро. На самом деле они едва успели шелохнуться. На глазах у викария полицейская машина принялась гоняться за покойниками по двору, и ни один не ушел. Викарий от души наслаждался этим зрелищем, пока мистер Беркли не напомнил, что у них имеется еще одна проблема.

— Э-э, викарий… — позвал мистер Беркли, и тут из кладовки ударили с такой силой, что дверь развалилась надвое и обломки пролетели по каменному полу церкви аж до противоположной стены.

В дверном проеме появилась тень, потом силуэт: это было явление епископа Бернарда Гада.

Епископ Бернард никогда не был красавцем. Честно говоря, он был уродливее, чем бородавка у жабы на заднице, а за те столетия, что он провел похороненным под церковью, его внешность нисколько не улучшилась. Кожа епископа была грязно-коричневого оттенка, как старый башмак. Нос исчез, и на его месте осталась дыра, а глазницы были пусты, хотя сейчас они светились голубым светом. У епископа сохранилось довольно много зубов: они были длинные, желтые и, как подумал преподобный Эшер, слишком острые для нормального человека, как будто епископ Бернард подтачивал их напильником, пока сидел под землей. В кожистой руке он сжимал длинную палку — епископский посох, с которым его похоронили. Кроме того, на нем были остатки епископского облачения. На голове красовалась митра. Она была потрепанная, и передняя половина отвисла и болталась, будто язык, но это, без всякого сомнения, была епископская митра.

И, увы, это был сам епископ Бернард, и теперь он уставился на причетника своими пустыми глазницами и двинулся к нему. Мистер Беркли попытался спрятаться за скамьями.

— Он видит! — воскликнул причетник. — Но как он может видеть? У него же нет глаз! Это неправильно!

Наверху преподобный Эшер прижался к стене, таясь от взгляда епископа, и прижал палец к губам.

«Ну, замечательно! — мысленно сказал себе мистер Беркли. — Он что, собрался бросить меня на произвол судьбы, даже не попытавшись…»

Епископ Бернард воздел руку, похожую, как и весь он, на старую кость, обернутую коричневой бумагой, и устремил на причетника указующий перст.

— О, ты! — вскричал епископ Бернард голосом, напоминающим грохот гальки в соковыжималке. — Я тебя обрел!

Он двинулся к причетнику, который мгновенно уразумел, что это обращение ничего хорошего ему не сулит.

— Это не я! — отрекся причетник.

— Заточение во тьме, — продолжал епископ Бернард, приближаясь, — мое имя, все для тебя лишь шутка! Ты виновен!

Мистер Беркли вынужден был признать, что и вправду отпустил шутку насчет епископа Бернарда, но он же не знал, что епископ его слышит! Ведь тот давно умер! Это все несправедливо!

— Извините, пожалуйста, ваше преосвященство, — промямлил причетник. — Я думал, вы… э-э… отдыхаете. Это больше не повторится.

— Да, не повторится, — согласился епископ, все подступая. — Ты будешь наказан. Зад твой будет прободен раскаленной кочергой! Ты…

Тут сверху на епископа обрушился викарий, и раздался треск. Викарий прокатился по полу и вскочил, держа канделябр на изготовку.

Епископ Бернард Гад переломился пополам, по поясу. Надо признать, происшествие не лишило его боевого духа. Он выпустил свой посох и пополз вперед, цепляясь за ножки скамеек и подтягиваясь. Его внимание по-прежнему было приковано к причетнику. Тем временем нижняя половина епископа поднялась и стала бродить, натыкаясь на все вокруг.

— Викарий! — завопил мистер Беркли. — Он все равно идет!

— Зад! — выкрикнул епископ Бернард. — Кочерга!

Викарий подобрался к епископу Бернарду со спины.

— Очень сожалею, — сказал викарий, — но это надо прекратить!

И он от всей души врезал канделябром епископу по голове. Раздался звон, и с Бернарда свалилась митра. Епископ остановился, затем извернулся и посмотрел на викария.

— Зад! — воскликнул он снова. — Твой зад!

— Ой да будет вам, — отозвался викарий и ударил епископа Бернарда во второй раз, а потом и в третий. Он продолжал молотить, пока от мертвеца мало что осталось, и даже епископские ноги перестали бродить и опрокинулись, как две колонны, соединенные наверху.

Викарий вытер пот со лба, сложил руки на коленях и попытался отдышаться.