Семнадцать дней под небом

– Ладно… пока… Но я за тобой наблюдаю, запомни.

– Вообще ни на секунду не забываю!

– Смотри у меня… А кан после этого вашего «хрючева» будет сегодня мыть…

Ребята затихли. Мытьё кана являлось в группе универсальным наказанием за самые разные провинности. Если же все были просто паиньками, эта обязанность оставалась за дежурными.

– Кан сегодня будет мыть Селена, – безапелляционно подытожила Татьяна Терентьевна.

– За что? – вскинулась Селена. – Я этого даже не ела!

– Как бы тебе сформулировать… Венечка, помоги, пожалуйста.

– За ч-чрезвыч-чайное ч-человеколюбие! – радостно объявил Веня.

– Можно и так, – согласилась руководитель.

Ребята улыбались. Все всё поняли.

4. Письма на родину

– А после ужина все пишем письма на родину, – объявила Татьяна Терентьевна.

– В каком смысле? – спросил Санёк.

– В смысле – домой, – подсказал ему Поплавок. – Чтобы мама не волновалась.

Поскольку остальные объявлению не удивились, Санёк понял, что это, видимо, такая добрая традиция. Или розыгрыш какой-нибудь.

– А моя мама и так не волнуется, – сказал он.

– Откуда ты знаешь? – спросила Катя.

– Я звонил ей из Петрозаводска.

– А теперь ещё и письмо напишешь.

– По интернету?

– По почте.

– Ну я и говорю… по электронной почте?

– По обычной почте! Ты что, никогда писем не писал? Почта… ящик такой на стене висит, оттуда тётенька-почтальон руками письма достаёт и ногами по адресам разносит, – прояснил Веня.

– Ногами не разносят, – поправила его Катя.

– Я фигурально… короче, вы поняли.

– Н-нет… Я по телефону общаюсь, или «ВКонтакте»… – растерялся Санёк. – Так же проще! Двадцать первый век, в конце концов!

– А ты вообще писать-то умеешь? – поинтересовался Поплавок.

– Естественно, я же в школе учусь…

– Да кто тебя знает…

– У меня, кстати, четвёрка по русскому!

– Вот потому и четвёрка, что писем не пишешь, – вставила Аня. – А то бы точно пятёрка была.

– Да чего там писать-то? «Привет, мам, у меня всё хорошо»? Я это и по телефону ей скажу.

– Нет, ты не понимаешь! Письмо – это исторический документ. Может, оно потом из поколения в поколение как реликвия передаваться будет! – торжественно произнёс Веня.

– А моя бабушка до сих пор письма от прадеда с войны хранит! – вздохнула Аня. – Хотя ничего особенного он, вроде, не писал – только что любит, скучает, идёт в наступление… А она плачет каждый раз, как их достаёт.

– Я так написать не смогу, – признался Санёк.

– А тебе так и не надо, – сказал Веня.

– Или ты хочешь, чтобы мама плакала, читая, что ты чуть мухоморов не налопался? – спросил Поплавок.

– Ну сколько можно?! – возмутился Санёк. – Я теперь вообще на грибы смотреть не буду!

– Ладно, ладно, и о продырявленной байдарке не пиши.

– Я что, нарочно?!

– Да чего ты так завёлся-то? Мы же шутим! – примирительно сказал Веня.

– Шуточки у вас… не смешные.

– Извини, не подготовились. Ладно. Напиши так, – Веня театрально провёл рукой по воздуху. – «Многоуважаемые мои маменька и папенька! Удостоверяю сим, что путешествие, предпринятое мною этим летом, хотя и доставляет моей персоне некоторые незначительные неудобства, в целом протекает успешно и не без приятности…»

– Ага, такая приятность вокруг, что просто ужас… – процедил Санёк.

– «Особенное же удовольствие получаю я, – с пафосом продолжал Веня, – от интересных и высокоинтеллектуальных собеседников, с которыми свёл меня случай в этом судьбоносном приключении».

– Ну ты даёшь! – восхитился Поплавок. – А я думал, ты только про чокнутых чижиков можешь…

– А чем тебе чокнутые чижики не нравятся? Да, Санёк, и не забудь про погоду! Про погоду обязательно надо вспомнить: «Погоды в здешних местах стоят чудесные, тёплые и достаточно солнечные. А ежели и случается когда ветерок, так это только способствует благотворному для здоровья и пищеварения обогащению кислородом…»

– Лучше про комаров напиши! Зажрали совсем! – добавил Петя.

Комары и правда что-то обнаглели в последнее время, особенно когда ветра не было.