Семнадцать "или" и другие эссе

Среди гигантов культуры ХХ века Солженицын занимает особое место как потому, что он был чрезвычайно талантливым писателем, так и потому, что он был Свидетелем — великим свидетелем горестнейших минут, пережитых этим веком. Каждое его слово пропиталось страданием и горем миллионов людей, теми страданиями, которые перенес и сам писатель, не пожелавший отказаться от правды, когда слово правды было так жестоко наказуемо. В полной мере невозможно оценить вес и значение этой правды для судеб мира.

На Западе и до Солженицына начали появляться книги, в которых описывались советские концентрационные лагеря и тюрьмы, — произведения Вайсберг-Цибульского, Херлинг-Груд- зинского, Евгении Гинзбург. Но только Солженицын сумел действительно сокрушитть лицемерие Запада, особенно западных левых — прежде всего коммунистов. После его «Архипелага ГУЛаг» и других произведений никто уже не мог делать вид, будто не знает, что представляет собою советский мир. Это он сорвал занавес молчания и лжи. Он точно указал место, где таилось отравленное ядро коммунизма. В письме к советским вождям он не требовал, чтобы они отказались от власти. Он требовал, чтоб они отвергли идеологию, которая столько лет отравляла душу народа. Разумеется, это было безнадежное предложение: в том мире отказаться от идеологии означало отказаться от власти, ибо только идеология служила основанием законности или видимости законности власти коммунистов.

Но Солженицын не был политическим аналитиком. Он боролся за Россию. К западной культуре он относился весьма критически, осуждая не только коррумпированность Запада и его жадность, но и свойственную западному миру погоню за удовольствием в ущерб остальному. При этом он был великим российским патриотом, не потому, что поддерживал традиционный российский и советский империализм, но потому, что понимал зловещую роль коммунизма в разрушении русской культуры, и потому, что хотел эту культуру возродить. Оживляя русский язык, вливая в него множество забытых или полузабытых слов, он стремился воскресить все то, что дало духовную силу российской культуре.

Недавно мы узнали, что, вручая Солженицыну государственную награду, президент Путин хвалил писателя за его вклад в изучение русского языка, но не вспомнил об «Архипелаге ГУЛаг»: видимо, власть по-прежнему нуждается в лживых замалчиваниях. Видимо, и сегодня ей выгодно укрывать преступления и отказываться от ответственности за них.

Но Солженицын хотел показать подлинную Россию, а не Россию, пропитанную ложью и лакейством. Он не терпел книги маркиза А. де Кюстина о николаевской России[3]. Коммунизм, по убеждению Солженицына, был совершенно чужд духовной сущности России, и писателя неотступно занимал основополагающий вопрос: почему стала возможна большевистская революция? На этот вопрос Солженицын ответил историческим циклом, начало которому положил роман «Август 1914». Впрочем, как кажется, осилить эту громадную проблему до конца писателю удалось не вполне.

Хорошо помню, как мы читали «Один день Ивана Денисовича», когда его опубликовали в «Новом мире». Мы уже много тогда знали о советском мире, и само существование лагерей не было для нас новостью. Но это была первая повесть о лагерях, изданная в Советском Союзе, и впечатление от прочитанного было огромным: советский мир меняется. Уже само разрешение напечатать эту повесть можно считать бессмертной заслугой Хрущева, — даже если бы он не имел других.

Позднее дошел до нас и “Архипелаг ГУЛаг”, который мы читали в польском переводе Ежи Помяновского (еще под псевдонимом).

Благодаря Солженицыну, этому великому Свидетелю, описанный им зловещий мир не будет забыт: великое зло не должно быть забыто, если мир стремится стать лучше.

«Континент» 2008, №138

Ален Безансон - Лешек

Колаковский

НАЦИЗМ И КОММУНИЗМ -

В РАВНОЙ ЛИ МЕРЕ ПРЕСТУПНЫ?

ЧТО СКАЗАЛ АЛЕН БЕЗАНСОН?

Ален Безансон, французский политолог, историк социологии и философии, специалист по истории России и СССР, профессор Высшей школы общественных наук в Париже, считает, что гитлеровский нацизм и коммунизм - в равной мере преступные системы. Обе допустили массовые преступления и геноцид. Обе растлевали миллионы людей. Однако историческая память относится к ним по-разному. Если о преступлениях фашизма все время напоминают, то о преступлениях коммунизма в большинстве стран, вышедших из коммунизма, пожалуй, забывают, а о наказании ответственных за убийства, заключение в тюрьмах, разорение и одурманивание двух или трех поколений - не было и речи. Откуда берется асимметрия в отношении к нацизму и коммунизму? - спрашивает А. Безансон. И приводит семь причин.

Во-первых, нацизм более известен, так как союзники настежь раскрыли «шкаф с трупами», к тому же западные общества на себе испытали зверства, совершенные гитлеровцами. Советский же ГУЛАГ и китайские лагеря «лаогай» - это нечто отдаленное и весьма туманное.