Семнадцать мгновений весны. Кривое зеркало Третьего рейха

Заканчивая разговор о Лемане, напомним еще о двух советских агентах, которые по своим данным больше подходили на роль прототипа, хотя и не служили в СС. Речь идет об обер-лейтенанте люфтваффе Харро Шульце-Бойзене и Арвиде Харнаке. Первый молодой человек (он родился в 1909 году) происходил из военной семьи, имел за плечами юридический факультет Берлинского университета и училище транспортной авиации в Варнемюнде. Харро служил в аппарате Имперского министерства авиации и был убежденным антифашистом. Во время войны он возглавлял — вместе с немецкими коммунистами Зигом и Гудцорфом — одну из наиболее эффективных групп Сопротивления. Харро Шульце-Бойзен, походивший своими аристократическим манерами на фон Штирлица гораздо больше, чем Леман, был схвачен гестапо 31 августа 1942 года и менее чем через два месяца казнен.

В свою очередь, высокопоставленный чиновник Имперского министерства экономики Арвид Харнак был ветераном «Добровольческих корпусов» — в 1919–1920 годах он воевал против коммунистов в Верхней Силезии, Киле и Берлине. Он получил степени доктора права в Грацком университете в 1924 году и степень доктора философии в Гиссенском университете в 1931-м. С 1935 года по убеждению он стал сотрудничать с советской разведкой, а в 1937 году, чтобы иметь возможность лучше выполнять свою работу, вступил в нацистскую партию. Но и Харнак не дожил до 1945 года: через три дня после Шульце-Бойзена он был арестован, а 19 декабря повешен в печально известной берлинской тюрьме Плётцензее. Авторы книги «Внешняя разведка России» констатируют: «В результате сколько-нибудь систематической разведывательной деятельности на территории Германии в годы войны внешней разведке организовать не удалось». [5]

Кроме того, на роль «прототипа» однажды «пробовался» некий сын силезского помещика Рудольф фон Шелие, член НСДАП с 1933 года — он был арестован и казнен в декабре 1942 года.

Другие прототипы

Вообще количество прототипов Штирлица-Исаева (его настоящая фамилия, по Юлиану Семенову, Всеволод Владимирович Владимиров) велико. И оно постоянно растет. Не проходит и года, чтобы тот или иной журналист не вернулся к этой теме и не сделал бы очередное открытие: вот он — прототип легендарного разведчика. И в этом нет ничего странного: Штирлиц — идеальный советский разведчик, обаятельный, умный, рисковый, прекрасно законспирированный, благородный. И, конечно же, любой из наших разведчиков хоть в чем-то на него и похож.

Ниже мы лишь коротко остановимся на некоторых других фигурах, которых наиболее часто называют прототипами Штирлица.

Конечно же, когда речь заходит о Штирлице, сразу вспоминают о двух легендарных советских разведчиках — именно разведчиках,а не шпионах. Это Рихард Зорге и Николай Кузнецов. И о том, и о другом написано столько, что вряд ли есть необходимость повторяться еще раз. За Зорге говорит то, что он совершенно легально работал корреспондентом немецкой газеты и был хорошо знаком с очень влиятельными людьми из немецкого посольства в Токио. Против — он не состоял на государственной службе и, таким образом, нацистским функционером не был, соответственно, о каком-либо «внедрении» говорить не приходится. Кузнецов же подходит значительно больше, и вполне возможно, что какие-то черты его характера и были использованы Юлианом Семеновым при создании образа Штирлица.

Никанор Иванович Кузнецов (позже он стал известен исключительно под именем Николай) был больше чем на десять лет младше Штирлица — он родился 27 июля 1911 году в деревне Зырянка Камышловского уезда Пермской губернии в семье крестьянина (Исаев — выходец из интеллигентов, его папа был профессором). В 1926 году Кузнецов окончил семилетнюю школу, в которой увлекся языком эсперанто, и поступил на агрономическое отделение Тюменского сельскохозяйственного техникума. Учеба шла хорошо, нов 1927 году умер его отец и Николаю пришлось перевестись поближе к дому — в Талицкий лесной техникум. Здесь он и увлекся немецким языком, к которому у него неожиданно проявились выдающиеся способности. Правда, окончить техникум ему не удалось — за несколько месяцев до окончания в 1929 году он был из него отчислен в связи с исключением из комсомола (и позже в партию так и не вступил). Из комсомола же Кузнецова вычистили за «сокрытие своего кулацкого происхождения».