Семнадцать мгновений весны (сборник)

– Мюллер, – сказал рейхсляйтер, пригласив к себе группенфюрера, – вы должны сделать так, чтобы сегодня же по шведскому или швейцарскому радио открытым текстом было передано сообщение о переговорах Гиммлера с Бернадотом и о предложении рейхсфюрера открыть Западный фронт англо-американцам. Сможете?

– Нет, – ответил Мюллер. – Это надо было делать неделю назад, когда они болтали в Любеке с Бернадотом, сейчас начался хаос, рейхсляйтер…

– Где этот самый… Штирлиц?

Мюллер поднял глаза на Бормана – ничего не смог прочесть на его непроницаемом лице. Помедлив, ответил:

– Выполняет мое задание.

– Какое?

– С его помощью я намерен заложить большой фугас под Кремль.

Борман удивился:

– Намерены перебросить его в русский тыл?

– Да, – ответил Мюллер. – Только фугас у меня бумажный, пострашнее любого динамита.

– Поручить бы ему шведов…

– Он тоже ничего не сможет… Не обольщайтесь…

– Меня не устраивает такой ответ. Да и вас самого он тоже не может устроить. Мы начинаем опаздывать.

– Мы опоздали, рейхсляйтер, – ответил Мюллер. – Надо немедленно уходить… Вы здесь ничего с ним не добьетесь…

И Борман – пожалуй что впервые в жизни – ответил прямо, без утайки и постоянной, изматывающей душу перестраховки:

– Добьюсь, потому что я знаю его, Мюллер. Я добьюсь, если вы сделаете то, о чем я вас прошу.

– Красные не станут вступать с вами в переговоры, рейхсляйтер…

– Вы заблуждаетесь. Помощник Цандер сделал анализ русской прессы: они подвергали остракизму всех руководителей рейха, кроме меня. Понимаете? Я всегда был в тени, я шел следом, я был лишен того удушающего чувства сиюминутного лидерства, которое отличало Гиммлера и Геринга. Я шел в тени, и я поднялся к вершине. Сообщение об измене Геринга уже известно Москве. Новость о предложении Гиммлера союзникам стала известна Сталину. Сейчас об этом узнает Гитлер. Англо-американцы неумолимо катятся на восток. Сталин завяз в Берлине. Соглашение о зонах оккупации нарушено. Почему бы Сталину не позволить мне повернуть немцев на запад? Заманчиво, Мюллер, очень заманчиво!

Мюллер покачал головой, вздохнул:

– Я, пожалуй, смогу сделать так, что одна из моих радиостанций засадит в открытый эфир – по-шведски, отчего нет? – сообщение о предложении Гиммлера. Важно, чтобы наши радиооператоры в Министерстве пропаганды вовремя подхватили это сообщение: мои передатчики не так сильны, как ваши.

– Зачем нужна радиостанция Геббельса? У нас здесь самый мощный радиоцентр…

– Пусть известие придет со стороны, такому больше веры, неужели не ясно? – вздохнул Мюллер. – Высшая сладость сплетни в том и состоит, что она приходит от чужих…

…Прочитав перехваченное сообщение «шведского радио» о предложении Гиммлера, которое принес Геббельс, Гитлер побелел, губа отвисла, он тонко закричал:

– Но это же верх бесстыдства! Он грязный изменник, он свинья! Я мог ждать удара в спину от генералов, но Гиммлер! Где Фегеляйн?! Доставить его сюда! Пусть он расскажет мне об измене Гиммлера, глядя в глаза! Он его посланник при ставке! Он скрывал от меня правду, этот мерзкий сластолюбец, женившийся на несчастной сестре фрейлейн Браун, чтобы приблизиться ко мне! Доставьте его немедленно!

Фегеляйна нашли на одной из конспиративных квартир. Он готовился к бегству на север. В бункер его приводить не стали, по рекомендации Бормана обергруппенфюрер был расстрелян в саду рейхсканцелярии.